Quid est Veritas? (как это было в Античности)

История философии по своему существенному содержанию имеет дело не с прошедшим, а с вечным и вполне наличным и должна быть сравниваема в своём результате не с галереей заблуждений человеческого духа, а скорее с пантеоном божественных образов.
                                                                                                                             Г.В.Ф. Гегель

Вопрос об Истине — это не просто вопрос знания. Собственно говоря, это вопрос о знании некоего Сущего. Точнее, это вопрос об Истинно Сущем. Истинно Сущим, или собственно Сущим, или Сущим Самим по Себе можно назвать такое Сущее, Которое самодостаточно и в то же время некоторым образом вмещает в Себя всё прочее сущее. При этом последнее, взятое само по себе, оказывается просто сущим, или условно сущим, имеющим истинное существование не в самом себе, но лишь в Истинно Сущем. Поэтому Истинно Сущее есть То, от Чего всё прочее сущее зависит, составляя основу последнего.

Истинно Сущее не всегда бывает явлено. Бо́льшую часть времени Оно пребывает как бы растворённым во всём сущем. В этом смысле нет ничего ни на земле, ни на небе, что бы Им не являлось. Но приходит время, когда Истинно Сущее собирается в одном Сущем и выделяется из всего прочего сущего: Истинно Сущее становится налично Сущим.

А до той поры у Человека складывается предвосхищающий образ Истинно Сущего, более или менее верно отражающий некоторые существенные стороны Последнего. Даже будучи неявленным и рассредоточенным во всём сущем, Оно так или иначе даёт о Себе знать, тревожа человеческое воображение, волнуя людские умы, будучи источником религиозных верований и философских учений. Поэтому у Человека всегда уже имелось некоторое представление об Истинно Сущем.

1. Первобытные верования: Истинно Сущее человекоподобно, бессмертно и грозно

С самого начала первобытные люди пытались выделить в окружающем мире Нечто, Чему оказывалось предпочтение перед прочим сущим. Это мог быть любой неодушевлённый предмет (тотем) или даже детородная часть человеческого тела (фаллические культы), от Чего Человек считал Себя жизненно зависимым и Чему воздавались особые почести.

С течением времени Человек всё более выделялся из всего прочего сущего и превзошёл последнее по красоте, могуществу и многому другому. Поистине Он оказался наисовершеннейшим из сущих во всём обозримом пространстве. Тогда возник вопрос: не является ли тем искомым Истинно Сущим Сам Человек?

Но когда был поставлен этот вопрос, у Человека обнаружился существенный недостаток, который не позволял Ему безоговорочно признать Себя в качестве Истинно Сущего. Этим недостатком была его смертность. В других отношениях этот недостаток мог бы показаться несущественным, но в вопросе об истинности того или иного сущего это приобретало решающее значение. Ведь этот недостаток отбрасывал Человека на уровень самого низшего природного существа. Нет, не может быть Истинно Сущее смертным.

Человек мог бы считать Себя Истинно Сущим, если бы не Его смертность. С другой стороны, последняя, как казалось, была единственной преградой, отделявшей Человека от истинной жизни. Поэтому Человек, отвергая Себя в качестве Истинно Сущего, всё же настаивал на том, что Истинно Сущее должно быть похожим на Человека, должно быть человекоподобным.

Итак, Истинно Сущим могло бы считаться такое сущее, которое имело бы человеческий облик, и при этом было бы бессмертным. Таковое не встречалось в Природе. Но древний Человек не был таким уж безнадёжным эмпириком и не пренебрегал при необходимости употребить силу Своего воображения. Иными словами, задача состояла в том, чтобы «довообразить» Человека до Истинно Сущего. Что и было сделано. Так возник образ человекоподобных бессмертных существ. Это были Боги.

Признание Человеком Своих достоинств, но непризнание Себя в качестве Истинно Сущего и легло в основу представления Истинно Сущего в виде Богов. Здесь отразилось двойственное положение Человека: Его превосходство над всем прочим сущим и Его подчинённость по отношению к Истинно Сущему. Образ Богов был плодом людского воображения, но не пустого воображения: этим образом Истинно Сущее Само заявило о Себе, и этот образ возникает с необходимостью, предвосхищая грядущее явление Самого Прообраза.

Поскольку эти первоначальные Боги не были действительными истинно сущими, но лишь воображаемыми, Они были отягощены чисто человеческими представлениями и предрассудками. Поэтому, наряду с верно угаданными признаками Истинно Сущего, Богам приписывалось много чисто человеческих вожделений и даже пороков, в то время как действительное Истинно Сущее могло выглядеть значительно сдержаннее и скромнее, оставаясь при этом Истинно Сущим.

Жизнь Богов между тем дополнялась всё новыми подробностями. У Них складывалась своя иерархия с выделением верховного Бога, Которому подчинялись остальные Боги, или же возникал единый Бог, а все прочие Боги полностью утрачивали высокое звание «Богов» и разжаловались в просто «небожителей». Здесь варианты могли быть различными: всё зависело от темперамента того или иного народа. Так или иначе, эти первобытные религиозные представления относятся более к мифологии, чем к собственно религии, ибо этот первоначальный образ Истинно Сущего ещё не был подтверждён действительным явлением Такового.

С пришествием Богов начался первый, религиозный, или, точнее, религиозно-мифологический этап в развитии представлений об Истинно Сущем. На этом этапе Оно представлялось в виде человекоподобных бессмертных личностей. Человек же, будучи богоподобным, но в то же время смертным, не мог в полной мере наслаждаться истинным существованием. Тем не менее Он мог, так или иначе, приблизиться и приобщиться к истинной жизни, угождая Богам, воздействуя на Них жертвой и молитвой.

Между условно сущими, смертными людьми, и истинно сущими, бессмертными Богами, устанавливалась определённая связь, именуемая религией. Благодаря этой связи, Человек не замыкался Сам на Себя, но всегда имел выход на Истинно Сущее, пусть даже своеобразно представляемое. Поэтому жизнь Человека, оставаясь смертной, обретала определённую полноту и даже некоторую истинность.

Боги, как считалось, обитали в некоем возвышенном и недоступном для Человека месте или, согласно более поздним представлениям, в некоем «внемировом» пространстве. Но не вполне верно было бы считать, что Они просто существовали Сами по Себе, в отрыве от мира, и лишь наслаждались истинным существованием. Боги, со своей стороны, были неразрывно связаны с миром, они были «замкнуты» на мир, будучи его Сущностью, его Истиной.

Как бы Оно ни воображалось, Истинно Сущее небезобидно и чревато ощутимыми последствиями для всего прочего сущего. Недаром, согласно древним представлениям, малейшее движение или даже малейшая мысль кого‑либо из Богов приводила в движение целые пласты мирских явлений. Всё, что происходило на земле, оказывалось лишь видимым выражением жизни Богов. Вочеловеченное или воображаемое, Истинно Сущее проникает повсюду, так или иначе воздействуя на ход «земных» событий. Поэтому всякое пренебрежение в отношении Его небезопасно. По меткому выражению поэта М. Ю. Лермонтова: 

• Так храм оставленный – всё храм,
• Кумир поверженный – всё Бог.

Итак, на основании вышеизложенного можно сделать три основных вывода: Истинно Сущее должно быть человекоподобным, Оно должно быть бессмертным, и, будучи внутренне связанным со всем прочим сущим, Оно оказывает воздействие на последнее.

2. «Философия природы»: отказ от внешнего человекоподобия Истинно Сущего

Время шло. Человек продолжал осваивать окружающее Его пространство. Развивалось мореплавание, новые страны, новые диковинные растения и животные открывались Человеку, новые народы открывались друг другу. Но Боги как таковые не встречались среди этого многообразия налично сущего. Их местонахождение отодвигалось всё дальше, да и само Их существование ставилось под сомнение.

Боги, несмотря на весь Их блеск, с самого начала страдали существенным недостатком: Они представляли Собой воображаемое, а не действительное Истинно Сущее. Этот недостаток сначала не замечался, но исподволь он подтачивал могущество Богов в глазах людей, порождая всё новые сомнения относительно Их существования. Этот недостаток скрывать было всё труднее: Истинно Сущее настоятельно требовало к Себе иного подхода.

Почитание Богов всё более становилось данью обычаю. Уже мало кто был убеждён в Их действительном существовании, хотя мало кто решался вопрос об этом поставить открыто. Богоборцы, впрочем, были всегда, но долгое время никто не мог предложить взамен Богов нечто более убедительное, соответствовавшее уровню умножившихся человеческих знаний. Большинство людей едва могли опомниться от нахлынувших на них впечатлений. У мудрецов же всё это многообразие вызывало лишь скуку повторения одного и того же, обостряя тоску об Истинно Сущем. Участились попытки отыскать Истинно Сущее среди ближайших налично сущих вещей, что было сопряжено с отказом от человекоподобия Истинно Сущего. Время Богов прошло. Появилась философия.

Европейская философия, как известно, зародилась в Древней Греции приблизительно в VI веке до Рождества Христова. Первые философы пытались вычленить То, Что есть истинного в окружавшем их налично сущем, Что пре-бывает, несмотря на все видимые изменения. При этом взоры их обратились прежде всего на могущественные и всепроникающие природные стихии, бушевавшие или покоившиеся вокруг. Развитие философских представлений об Истинно Сущем тогда было примерно следующим.

Ксенофан. Этот философ как бы перекинул мост от первоначальных религиозных верований к философским представлениям. Истинно Сущее он всё ещё называет «Богом». В то же время он резко выступает против уподобления Истинно Сущего Человеку. «Эфиопы утверждают, что Боги курносы и смуглы. Фракийцы — что Они голубоглазы и рыжеволосы…» — пишет Ксенофан. Он полагает, что «если бы быки, лошади и львы имели руки и могли рисовать…, то лошади изображали бы Богов похожими на лошадей, быки — на быков» и т.д. При этом Ксенофан выдвигает своё ви́дение Истинно Сущего, Которое он считает единым Богом, «не подобным смертным ни обликом, ни мыслью». Бог Ксенофана чужд суеты. Он неподвижен, и всем существом Своим Он видит, мыслит и слышит и «одной силой ума всё потрясает».

Вместе с тем Ксенофан склоняется к признанию Земли в качестве Истинно Сущего: всё происходит из Земли и в Землю возвращается. Земля, таким образом, составляет как бы тело Ксенофанова Бога., Который всё‑таки отдалённо напоминает Человека — хотя не по облику, но по существу.

Фалес утверждал, что только Вода существует поистине. Всё происходит из Воды и возвращается в Воду. Вода — То, Что есть истинного в вещах.

Анаксимен учил, что только Воздух существует поистине. Всё происходит из Воздуха и превращается обратно в Воздух.

Гераклит из всех стихий предпочёл Огонь — только Огонь существует поистине. Огонь есть то, на что всё обменивается. Всё сущее рождается и гибнет в мировом пожаре.

Эмпедокл примирительно принял все Четыре Стихии, т. е. Землю, Воду, Воздух и Огонь как истинно сущие. При этом он привлёк ещё на помощь Любовь и Распрю, Которые Эти Стихии упорядочивают до получения законченного Сущего. Таким образом, Эмпедокл отходит от чисто «стихийного» толкования Истинно Сущего и вновь отдалённо намекает на человекоподобие Последнего. Оно у Эмпедокла получается в виде Сверхсущества, телом Которого являются вышеупомянутые Четыре Стихии, а в качестве духовной способности выступают Любовь и Распря.

Следует заметить, что ни Фалесова Вода, ни Анаксименов Воздух, ни Гераклитов Огонь не были просто стихиями, как они встречаются в Природе. Скорее это были живые, разумные Сверхсущества. В частности, Гераклит отождествлял свой Огонь с Логосом, т. е. с Законом, или Разумом, к Которому люди приобщаются, вдыхая Его. Здесь есть указание на то, что философы по сути видели в Истинно Сущем Того же единого Бога, но лишённого человеческого облика. В том‑то и состоит мистицизм всякой философии, что она пытается вдохнуть жизнь в заведомо нежизнеспособные, искусственные образования.

Анаксимандр попытался положить конец стихийности при толковании Истинно Сущего и провозгласил в качестве Такового «Беспредельное». Из этого «Беспредельного» рождается мир, включая все стихии. В Него же всё и возвращается в положенное время. «Беспредельное» бескачественно, или, лучше сказать, бесконечно-качественно: «всяко». Это не Вода, не Воздух, не Земля и не Огонь. Но в то же время, «Беспредельное» содержит всё это в Себе.

Казалось бы, учение Анаксимандра о «Беспредельном» должно было примирить точки зрения всех философов. Но на самом деле это было лишь начало философии. Просто «качественные» толкования Истинно Сущего были в основном исчерпаны.

Если качество Истинно Сущего может быть любым, то от качества можно отвлечься, и тогда в силу вступают количественные закономерности. В чистом виде это проявилось в учении Пифагора, который за Истинно Сущее почитал Число. Последнее здесь предстаёт очищенным от вещественных напластований и не только служит средством для расчётов у купцов, но обретает, так сказать, свою собственную стать. Было показано, что всё многообразие сущего сводимо к математическим соотношениям — «гармониям». На этих «гармониях», или «скрепах», и держится, согласно Пифагору, всё мироздание.

Итак, сущность мира открылась Пифагору как Число, и это было подлинным апофеозом математики. Учение Пифагора необычайно подстегнуло развитие наук: ведь для того, чтобы докопаться до причины того или иного природного явления, отныне необходимо было выявить математические соотношения, лежащие в его основе. Такой подход к познанию явлений Природы оказался весьма плодотворным и помог сделать множество научных открытий. Ведь действия с числами вполне могли заменить действия с самими вещами. И это было
намного удобнее.

Линию количественного толкования Истинно Сущего продолжил Парменид. При этом он добавил, что Истинно Сущее — не просто Число. Это — «Единое». Парменид не допускал множественности или движения в Истинно Сущем. Он считал Его неделимым, неподвижным и конечным. Для образности Парменид допускал представление Истинно Сущего в виде шара. И это была не просто метафора. «Число» всё же не могло долго удерживаться в своей хрупкой чистоте и мало-помалу вновь начинало обрастать плотью.

Последователь Парменида — Зенон Элейский показал, какие нелепости получаются, если приписать Истинно Сущему движение и делимость (множественность). Ведь движение противоречиво и предполагает одновременное нахождение и не-нахождение в одном и том же месте, что считалось немыслимым. А бесконечная делимость пространства приводит к тому, что быстроногий Ахиллес никак не может догнать медлительную черепаху, потому что до неё ему приходится пробежать бесконечное число пространственных отрезков… Поэтому Истинно Сущее едино и неподвижно.

Но был и другой взгляд, допускавший и движение, и множественность. Анаксагор, к примеру, учил, что Истинно Сущее представляет Собой бесчисленное Множество бесконечно малых частиц, из которых и получается всё многообразие видимого сущего. Эти «семена вещей» всепроникающи, и в каждом отдельном сущем частично содержится и всё прочее сущее. Однако эти частицы сами по себе не могут образовать стройного единства Космоса. Поэтому наряду с ними Анаксагор вводит ещё одно действующее и упорядочивающее начало — Ум. Опять же, как в случае с Эмпедоклом, Истинно Сущее здесь получается в виде отдалённо человекоподобного Существа, тело Которого составляют «семена вещей», а Ум привлекается в качестве духовной способности.

Демокрит также был сторонником множественности Истинно Сущего. Он учил, что поистине существуют лишь Атомы — мельчайшие, далее неделимые частицы различной формы. По мысли Демокрита, эти частицы носятся в пустоте, завихряясь и сцепляясь друг с другом, образуя при этом всё многообразие вещей. Никакой отдельной от них разумной, упорядочивающей силы Демокрит не предусматривает. Тем не менее, он признаёт, что всё в мире происходит «по Необходимости».

Между тем философия к тому времени оказалась в некотором тупике. Качественные толкования Истинно Сущего, равно как и количественные Его толкования, в основном себя исчерпали. Истинно Сущее оказалось всяким, как качественно, так и количественно. Тогда появились философы, которые рассуждали примерно так: если Истинно Сущее может быть любым, то Его вообще не существует. Именно тогда и были выдвинуты подкупающие призывы: «Человек есть мера всех вещей», «Что кому как кажется, так оно и есть» и т.п. Их называли не «философами», а «софистами». Они преуспели в искусстве спора и могли найти доводы и доказательства для всего. Их обычно нанимали, чтобы выиграть тот или иной судебный процесс. Они мало заботились о том, точно ли истинны их утверждения, или же эти утверждения истинны лишь по видимости. Например, софист увидел соседа, который бил свою собаку. «Что ты делаешь, — воскликнул софист, — ты разве не видишь, что у твоей собаки щенки? Ну и что с того? — отвечал сосед. Как что, — продолжал софист, — значит эта собака — отец. К тому же это ведь твоя собака. Выходит, ты бьёшь своего отца!»

В указанном случае софизм был употреблён с благородной целью — прекратить избиение несчастного животного. Но ведь ничто не мешает применить это небрежное смешение понятий и во зло — оправдать убийство, воровство, ложь и многое подобное. Тогда человек может стать лёгкой добычей хитрых и беспринципных политиканов — демагогов или, что ещё хуже, разучиться говорить правду самому себе.

Конец этой философской смуте положили Сократ и его ученик — Платон. В отличие от софистов, Сократ был убеждён в возможности достижения истинного знания. Делал он это с помощью рассуждения-беседы, диалога. Например, ставится вопрос: какую вещь можно назвать прекрасной? Или: что делает ту или иную прекрасную вещь или прекрасного человека прекрасным? Ведь можно украшать ту или иную вещь или человека драгоценными камнями, осыпа́ть золотом, добавлять ещё какие‑нибудь украшения, но от этого рассматриваемый предмет совсем не обязательно станет прекрасным. Ему всё равно будет чего‑то недоставать, чтобы стать прекрасным, а именно того, что Сократ обозначает как «прекрасное само по себе», или «прекрасное как таковое»(1).

Сократ пришёл к выводу, что должна существовать «идея прекрасного», которая, запечатлеваясь в предмете, делает его прекрасным. Иными словами, должна существовать Красота как Таковая1, в отличие от прекрасного кувшина, прекрасной лошади или прекрасного юноши. То же происходит и со всеми прочими вещами и свойствами, которые становятся таковыми, лишь соответствуя своей идее. Метод Сократа был восхождением от созерцания прекрасных вещей к Прекрасному как Таковому, от созерцания отдельных вещей к Вещи как Таковой, к её Идее.

Фигура Сократа стала знаковой в развитии античной культуры, философии и религии. Человекоподобное Истинно Сущее, представленное языческими Богами, окончательно подменяется бесформенной и безликой Природой — скопищем идей и вещей, скрепляемых Мировой Душой. Сократ поплатился жизнью за своё «богохульство». Но дело его продолжилось, ибо оно было велением времени. Сменяя Человека Первобытного, в муках рождался Человек Познающий, для Которого ничего не существует, кроме познаваемой Им Природы.

В своих представлениях о Природе Сократ отдавал предпочтение Идеям, а не Вещам: так возникло учение об «Идеях». Учение это разработал ученик Сократа — Платон. Последний учил, что поистине существуют лишь вечные и неизменные Идеи, или Идеальные Прообразы Вещей, в то время как вещи мира суть лишь отблески их божественных Прообразов. В отличие от вещей мира, которые всегда становятся, но никогда не есть, Прообразы их никогда не становятся, но всегда есть. Идеи эти и есть источник истинного знания, которое есть собственно не знание вещей, но знание Идей.

В учении Платона, наконец, осуществился полноценный синтез качественных и количественных толкований Истинно Сущего. Пифагорово Число здесь наполнилось содержанием: Оно как бы обрело плоть, оставаясь чистым. Одновременно это явилось могущественным средством собственно научного познания, которое имеет дело не с самими вещами, а с понятиями вещей.

Непосредственно созерцать Идеи может лишь душа человека, свободная от телесной оболочки, т. е. до рождения и после смерти. Находясь же в теле, душа припоминает и узнаёт в вещах отблеск виденного ранее. Поэтому (истинное) познание у Платона — это, по сути, воспоминание.

После открытия мира Идей, или мира идеальных Прообразов вещей, Платон поставил вопрос об их Источнике. При этом он вновь прибегнул к человекоподобному образу Бога в виде «Мирового Ума». Согласно Платону, Ум-Отец излучает свои идеи на Мировое Вместилище, Мать-Кормилицу, восприемницу идей. Вследствие этого рождается Мир-Сын. Таким образом, Истинно Сущим у Платона выступает преисполненный идеями Мировой Ум, оплодотворяющий этими идеями Мировое Вместилище. Впоследствии Платон склоняется к более «целомудренному» толкованию Истинно Сущего — как Демиурга, или Бога-Творца, Который творит Космос, или «Малого Бога», в соответствии со Своими идеями.

Ученик Платона — Аристотель — подробнейшим образом разложил учение своего учителя по полочкам. Он разработал правила классической логики, дал научные определения многим предметам и явлениям Природы, но в смысле толкования Истинно Сущего не привнёс в философию ничего существенно нового. В основу всего сущего у него полагается всё тот же неподвижный Бог-Ум, Который приводит всё в движение, Сам же пребывает в блаженном самосозерцании. 

Несмотря на видимое «свободомыслие», связанное с отрицанием языческих Богов, обожествление Природы, фактически осуществляемое философией, вело в конечном счёте к обожествлению светского Правителя. Ибо когда Природа Сама становится Богом, высшим Её проявлением становиться Тот, Кто стоит на вершине земной иерархии: над Ним уже нет ни Бога, ни Богов. Так возникают «земные Боги». Первым из Таковых в эпоху Античности стал Александр Македонский(2).

Александра можно считать результатом обожествления Природы как Целого. Но обожествляется не только Природа в целом, но и отдельные Её части – Разум, Душа или Тело. В силу синкретизма античной культуры, указанное разделение проявлялось тогда не столь отчётливо, как и не столь отчётливо обособлялись и не были полностью свободны от первобытных религиозных представлений основные направления античной «классической философии» – материализм, идеализм и учение о Мировой Душе.

И всё же, Юлия Цезаря, преуспевшего в развитии римского права, можно считать результатом обожествления Разума. Октавиана Августа, насаждавшего идею безусловного этнического превосходства римлян над прочими народами, можно считать результатом обожествления Души. Спартак же – вождь представителей сферы «материального производства» – вполне мог быть результатом обожествления Тела.

3. «Философия существования»

Итак, «философия Природы» в основном была завершена. Но вопреки ожиданиям, это не принесло желанного облегчения или покоя мужам-философам. Напротив, ими овладела некая растерянность. С одной стороны, можно было говорить, что Истинно Сущее в основном «познано». В общем и целом Оно представляет Собой Демиурга, или Бога-Творца, некоего Сверх-Мастера, или Художника, Который создаёт Нечто, похожее на Себя, некое телесно-душевно-разумное Существо, или Космос, в соответствии с идеями, или замыслом, содержащимся в Его уме. 

Казалось бы теперь мироздание покоится на надёжной основе, и Истинно Сущее наконец‑то найдено. Но здесь‑то как раз начинается самый напряжённый и ответственный этап в развитии философии, в развитии представлений об Истинно Сущем. Всевозможные описания Истинно Сущего «со стороны», т. е. как чего‑то находящегося вне Человека, были исчерпаны. Необходимо было сделать шаг от знания Истинно Сущего к бытию Им. Это означало, что приближалось время Истинно Сущему проявиться в полной мере.

Вопреки ожиданиям, завершение «философии Природы» не принесло желанного облегчения или покоя мужам-философам. Напротив, ими овладела некая растерянность. Возникло сомнение в окончательности с таким трудом обретённого образа Истинно Сущего. Возрастало ощущение того, что Таковое представляет Собой Действительность иного, более высокого порядка, что Оно не укладывается в рамки «предмета (философского) знания». Иными словами, Оно не склонно довольствоваться той участью, которую уготовили Ему «академические» философы: Ему присуща своя внутренняя логика, которую философы ещё не в состоянии были уловить. Оно жаждало уже не познания, но бытия. Возникала необходимость нового типа философии, направленной на Субъект, причём не только на «познающий». И этот переход от «предмета знания» к «факту бытия» был болезненным.

Многие философы по‑прежнему занимались созерцанием, как они считали, «Истинно Сущего», пытаясь удерживать Его на почтительном расстоянии. Они не замечали, что предмет их философствования совсем уже не там, где Его ищут. Самым же чутким из них всё же передалось беспокойство, исходившее от Истинно Сущего, хотя никто из них никак не мог понять, что от них требуется, и каково будет дальнейшее «поведение» Предмета их изысканий.

Между тем чувство тревоги и неуверенности нарастало. Приблизившееся Истинно Сущее вызывало у Человека панический страх, источник которого Он не мог определить. Обычно Человек относил этот страх на счёт страха перед Богами, страха смерти, на счёт общественной неустроенности, трудностей познания и т.д. Философы привыкли быть «наблюдателями» Истинно Сущего, пусть даже не беспристрастными (ведь «философия» — это «любовь к мудрости»). Они описывали свой Предмет со стороны, и многие думали, что так будет всегда. Теперь же, когда Истинно Сущее приблизилось, не все поняли, что происходит.

Отсюда двойственность и своеобразие философии этого периода. С одной стороны, философы продолжали созерцательную, «стороннюю» линию в отношении Истинно Сущего. Здесь философия не была оригинальной и в основном представляла собой повторы и уточнения учений, бывших ранее (например, неоплатонизм). С другой стороны, философствование этого периода побуждалось страхом. Человек обращался к философии, чтобы избавиться от чувства страха и других подобных неприятных ощущений. Здесь же целью философствования стало достижение душевного равновесия, и основным вопросом уже был не «Каково Истинно Сущее?», а «Как жить?»

В то же время философия оставалась философией, т. е. наукой об Истинно Сущем, поэтому хотя бы упоминание о Таковом в этих учениях так или иначе можно было отыскать. Одним из первых учений такого рода был философский скептицизм. Озадаченные противоречивостью Истинно Сущего, философы-скептики приходят к выводу о необходимости воздерживаться от каких бы то ни было суждений в отношении Такового. Они ещё не вполне свободны от «академической» философии, и значительную часть их учения они посвящают критике последней. Поэтому основным девизом этих философов стало «сомнение». Впрочем, не только сомнение. Считалось, что, будучи избавлен от необходимости как‑то высказываться об Истинно Сущем, философ обретал некое спокойствие духа — «невозмутимость». Это был довольно‑таки неожиданный вывод. Под «невозмутимостью» скорее скрывалось тихое отчаяние. Так или иначе, философский скептицизм расчистил путь для появления и утверждения философии нового типа.

Яркими представителями этой новой философии были киники. Они вели непритязательную жизнь, довольствуясь лишь необходимым. Они признавали, что они не вполне от мира сего, и называли себя «друзьями Богов». Они считали, что человек более всего страдает оттого, что он является рабом своих страстей, и основную свою задачу видели в освобождении от этой зависимости. Соответственно их идеалом было «бесстрастие». Они обличали потакание страстям, ложь и лицемерие, царящие в мире, и не боялись высказывать своё мнение на этот счёт даже царям. При этом доставалось и «академическим» философам. Когда какие‑то люди рассуждали о том, одушевлён ли Космос и шаровиден ли Он, один из киников обратился к ним: «Вот вы всё хлопочете о Космосе, а о том, что ведёте порочную жизнь, даже не задумываетесь».

Философ Эпикур вызвался избавить Человека от страха и доставить ему душевное благоденствие. Для преодоления страха смерти Эпикур выдвинул следующее умозаключение: «Пока мы есть, смерти нет, а когда смерть есть, нас уже нет. Так чего же бояться?» И всё же Эпикур полагал, что люди в основном боятся Богов, а именно они боятся Их вмешательства в дела мира. Он пытался доказать, что Боги — это блаженные существа, Которые обитают где‑то во внемировом пространстве и не имеют никакого касательства до мира. В то же время Эпикур отдавал дань «академической» философии, будучи последователем Демокритова атомизма.

Венцом этой новой философии стал стоицизм. Философы-стоики полагали, что больше всего люди боятся смерти. Поэтому в своих трудах они много места уделили тому, как избавиться от этого страха. Они попытались основывать своё бесстрашие перед лицом смерти на фатализме. Дескать, всё уже предопределено, поэтому задача Человека состоит в том, чтобы не противиться судьбе и иметь мужество принять неизбежное. В этой связи уместно вспомнить известную стоическую поговорку: «Покорного судьба ведёт, непокорного тащит». Идеалом стоиков была опять же «невозмутимость». Знаменитые представители этого направления — римский гражданин Сенека, раб Эпиктет, а также император Марк Аврелий — были уверены, что Человек может сделать свою жизнь истинной, если он будет жить «в согласии с природой» и поступать «в согласии с разумом». 

Тем временем всем этим философским вопросам была уготована иная постановка, и их ждало иное решение. Человек уже не мог успокоиться объяснением. Ему нужно было спасение. Истинно Сущее же, со Своей стороны, искало более конкретного воплощения: Оно жаждало вочеловечения.

Здесь нельзя не упомянуть ещё об одном мыслителе, которого вполне можно назвать философским Предтечей готовившегося события. Это — Филон Александрийский. Он был этническим евреем, что было не вполне привычным для философской среды: ведь евреи славились прежде всего своими пророками. Между тем Филон сочетал в себе разумность философа и прозорливость пророка, а его этническая принадлежность указывала на то, откуда следует ожидать благую весть. Он считал греческую философию «иносказанием» Ветхого Завета. Более того, он, по сути, утверждал, что Истинно Сущее, или Бог, не только творит Мир-Космос, но и рождает Сына-Логоса, Который должен проявиться в человеческом облике.

4. Явление Истинно Сущего 

Спасение обретается лишь на гребне отчаяния, на вершине потери. Но когда оно приходит, оно обычно остаётся незамеченным. Многие думают, что это «не то». Ибо кротко и ненавязчиво приходит Истинно Сущее в этот мир.

Это случилось на окраине Римской империи в год, который стал и годом рождения новой эры. Родился человек по имени Иисус, прозванный Христом, Которому суждено было стать зримым воплощением Истинно Сущего.

На первый взгляд Он ничем не отличался от других людей, и это подтверждало догадку древних о человекоподобии Истинно Сущего. Но человекоподобие Иисуса отличалось от такового древних религий, поэтому далеко не все могли распознать в Нём Того, Кем Он был на самом деле. Верующие ожидали увидеть всемогущего Бога, Который бы незамедлительно осуществил Свою волю, Который наказал бы грешников и возвысил праведников. Философы же в большинстве своём, увлекаясь созерцанием идеальных сущностей или упражняясь в «самодостаточности», не заметили, что предмет их философствования стал вполне очевидным.

Он был бессмертен. Но бессмертие Его опять же не было таковым в смысле дурной бесконечности земного бытия. Он был носителем действительного бессмертия и проникал в пределы, где не было времени, где была жизнь вечная — Он называл это «Царствием Небесным». Его бессмертие не было Его личным «достижением», которое можно было бы скрыть. Оно не могло остаться без последствий для мира. Обнаружив это свойство в Себе, Он тем самым становился явленной сущностью мира, что позволяло Ему, в частности, изменять естественный ход событий.

Познавший бессмертие грозен. Иисус мог отпускать грехи, исцелять безнадёжно больных, даже воскрешать мёртвых. Но горе было тому, кто причинял Ему зло. Смоковница, на которой не оказалось плодов, когда Иисус хотел утолить голод, тотчас же засохла от Его проклятия. Предавший Его ученик вскоре удавился. Храм старой веры, отвергнутый Иисусом, всё‑таки был разрушен. Государство, которое санкционировало Его казнь, вскоре было сметено с лица земли. Поэтому общение с Ним требовало осмотрительности. Иногда лучше было угодить Иисусу, умащая Его голову дорогими благовониями, чем усердствовать в безликой благотворительности.

В свете вышесказанного становится яснее место и назначение философии в смысле познания Истинно Сущего. Прежде всего, философия представляет собой более высокую ступень в познании Истинно Сущего (равно как и в развитии Самого Истинно Сущего) по сравнению с основанными на воображении древними религиями. Конечно, древние верования могли в создаваемом ими образе Истинно Сущего предвосхитить в общих чертах многие существенные Его свойства. В воображаемом Истинно Сущем оказывается много верного: Богочеловек действительно похож на Зевса. Вместе с тем, Истинно Сущему приписывалось много случайных, не свойственных Ему качеств. Поэтому образ Истинно Сущего должен быть выверен философией.

Философия исходит из того и описывает то, что есть в наличии, и в этом состоит её преимущество в сравнении с древними религиями. Однако здесь же таится и её недостаток, который приводит к оправданию и увековечению налично сущего, к подмене Истинно Сущего налично сущим. И всё же наиболее чуткие философские умы вовремя ощущают приближение Истинно Сущего и оказываются способными выразить это ощущение. И вот приходит время, когда Истинно Сущее Само заявляет о Себе.

Но далеко не для всех явление Истинно Сущего было очевидным. Многие философы продолжили свои традиционные занятия. Лишь христианские апологеты приветствовали явление Иисуса Христа как парадоксальное завершение античной культуры. «После Христа нам не нужна никакая любознательность, а после Евангелия – никакие изыскания», писал Тертуллиан. В самом деле, к чему нам досужие умствования, когда «само Небо зашагало по земле»? При этом Тертуллиан замечает, что не всем открывается Истинно Сущее, но лишь тем, кто ищет Его «прямым и чистым сердцем».

__________________________________________________________

1 Ср. у Ф.И. Тютчева:  Есть нескудеющая сила,
                                          Есть и нетленная краса.

2 Символично, что воспитателем Александра был Аристотель.

Бенедикт Спиноза: обожествление Природы

Этот философ окончательно «растворил» Бога в Природе. Тем самым он обобщил философскую и научную мысль, восходящую к Николаю Кузанскому, подхваченную Н. Коперником и И. Кеплером, продолженную Джордано Бруно и Галилео Галилеем, а также Т. Гоббсом, Ф. Бэконом и Р. Декартом. Его можно назвать классиком философии Нового времени, пришедшей на смену средневековой философии.

Барух де Спиноза родился в 1632 году в Амстердаме — тогда крупнейшем городе Нидерландской республики, в семье сефардов — выходцев из Португалии. Соответственно, родным языком Баруха был ладино. Его отец — преуспевающий торговец. Мать Баруха умерла от туберкулёза, когда ему было 6 лет. С того же возраста он начинает посещать еврейскую религиозную школу. Там он изучает древнееврейский язык, а также учится толковать Тору, Талмуд и другие священные книги иудеев. Среди обязательных предметов там была также философия. Конечно, это была опять же еврейская философия. Тем не менее она далеко не всегда сводилась к обоснованию догматов иудаизма, но часто побуждала к непредвзятому поиску Истины. Многие изучаемые авторы отличались просвещённостью, широтой взглядов и универсальностью интересов. Некоторые из них были восприемниками идей античных философов, в частности Платона и Аристотеля. Кроме того, среди преподавателей школы попадались люди, которых коснулся дух свободомыслия, веявший в этом самом передовом государстве Европы того времени.

После смерти его старшего брата в 1649 году 17‑летний Барух прерывает учёбу и на некоторое время сосредоточивается на семейном торговом бизнесе. В 1653 году, когда ему было 20 лет, он возобновляет учёбу, но не в еврейской школе, а в частном светском университете. Там он совершенствуется в латыни и меняет своё имя на Бенедикт. Он также изучает древнегреческий язык, античную и средневековую философию. Изучает он и труды современных ему философов, в том числе Т. Гоббса, П. Гассенди, Н. Макиавелли, Дж. Бруно и Р. Декарта. Он изучает естественные науки и обучается рисованию. Там же он овладевает ремеслом — шлифовкой оптических стёкол. Он сближается с владельцем университета — Франциском Ван ден Энденом — ярым республиканцем (который впоследствии будет казнён во Франции за подготовку заговора против Людовика XIV). Одновременно Спиноза преподаёт в университете древнееврейский язык.

В 1654 году умирает его отец. Бенедикт наследует семейный бизнес, но не прекращает учиться и преподавать в университете. В это время среди студентов организуется кружок, где обсуждаются вопросы философии и религии. Многие участники кружка были представителями протестантской секты коллегиантов. Возникавшие там споры поощряли Спинозу к созданию его собственного философско-религиозного учения.

В 1660 году Спиноза за вольнодумство был отлучён от еврейской общины и, по ходатайству последней, даже изгнан из Амстердама как человек, представляющий «угрозу благочестию и морали». Таким образом, история сделала круг: в 399 году до Р. Х. Сократ был обвинён в «богохульстве и развращении юношества». Человек Познаю́щий, вызревающий в лоне Человека Первобытного, всегда рождается в муках, и отказ от человекоподобия Истинно Сущего, переход от общепринятой религии к обожествлению Природы всегда болезнен. Хотя один из предшественников Спинозы — Джордано Бруно — был сожжён на костре, сам Спиноза отделался лишь небольшими неприятностями (не считая случая, когда один из его бывших собратьев по вере с криком «Отступник!» бросился на него с ножом).

Бенедикт отказывается от семейного бизнеса в пользу своего младшего брата и удаляется в пригород Лейдена, где ему дают приют его друзья-коллегианты. Там он зарабатывает себе на жизнь шлифовкой линз и пишет свои первые произведения, в которых ощущается сильное влияние Декарта.

Спиноза не мог не восхищаться Декартом, который был его старшим современником. Усилиями этого ясного галльского ума философия, после её многовекового пребывания в должности «служанки богословия», вернула себе исключительное право на познание Истины. Конечно, прежде всего это знаменитое Декартово «сомнение» как начало философии: надо усомниться во всём. Что же достоверного остаётся после такого сомнения? Само сомнение! Да, «я сомневаюсь», т.е. «я мыслю», и в этом не может быть никакого сомнения! Так происходит возвращение к простому сократовскому «я знаю». Так происходит возвращение философии на позиции самого естественного мировоззрения для собственно Человека — субъективного идеализма, к признанию единственной достоверной реальности — Познаю́щего Субъекта.

Спиноза принимает участие в собраниях, устраиваемых коллегиантами, на которые также приезжают студенты и преподаватели Лейденского университета. Тогда же Спиноза был представлен секретарю Лондонского королевского научного общества Генри Ольденбургу, с которым у него сложилась долгая дружба. И примерно тогда же Спиноза начинает писать свой основополагающий труд — «Этику», где он освобождается от влияния Декарта и формулирует своё собственное учение. Пишет он по‑латыни, как это было тогда принято в научных кругах, а также чтобы избежать излишнего внимания цензоров к своим работам[1].

На первых порах Человек бывает настолько очарован открывшейся перед Ним Природой, что Он забывает Самого Себя. Он упускает из виду первичную, бессознательную деятельность Субъекта по само-опредмечиванию, само-овеществлению, по отображению Себя вовне и обрекает Себя на вечную «познавательную любовь» к Своему Отображению. Вот и Спиноза впадает в эту историческую ошибку и отчуждает свою субъективность в пользу Природы. В результате Последняя полагается существующей «Сама по Себе», а истинный (человеческий) Субъект запечатлевается в Ней как Natura Naturans (Природа Порождающая). В результате, Истинно Сущим Спиноза полагает не изначальное «Я», а Его «порождение» предмет Его познания, «не-Я», т. е. Природу. Именно Её он считает Богом, Которого он именует «Субстанцией». Здесь история вновь повторяется: на смену общепринятым религиозным верованиям приходит религия Природы, коей философия во многом является.

Итак, свою «Субстанцию» Спиноза полагает как «причину самой себя» (Substantia est causa Sui). Она бесконечна и неделима. Ей присущи некоторые основополагающие свойства, из которых нам известны, по крайней мере, два — «протяжённость» и «мышление», и каждый предмет Её представляет собой неразрывное единство этих свойств (т.е. каждая вещь неотделима от своего понятия). Признавая наличие у Природы Тела и Разума, Спиноза, однако, не выделяет Душу как отдельное Её свойство (этот недостаток впоследствии восполнит Шеллинг). Тем не менее он признаёт одушевлённость всех предметов Природы «в различной степени».

Главный труд Спинозы называется «Этика», а не «Метафизика». Это значит, что целью его исследования всё же является не ответ на вопрос «Как устроено Мироздание?», но скорее: «Как жить?» Как же следует жить Человеку, постигшему Истинно Сущее как «Субстанцию» и обретаясь в Ней? Согласно Спинозе все наши чувства и страсти вовсе не есть проявление нашей «свободы», но на самом деле обусловлены «природной необходимостью». Поистине свободна лишь сама Субстанция. Поэтому не следует давать волю своим чувствам и потакать своим страстям: надо стремиться быть, как Она, и относиться ко всему происходящему «с точки зрения вечности» (sub specie aeternitatis). Стало быть, высшей добродетелью для Человека является «познавательная (разумная) любовь к Богу» (amor Dei intellectualis). Указанная любовь составляет сущность Субстанции: она есть не что иное, как «самопознание Природы», участвуя в котором, как полагает Спиноза, Человек обретает и свободу, и блаженство, и спасение². 

Итак, Человек остаётся наедине с Природой, и удел Его — познание, т. е. раскрытие в бесконечной «Субстанции» всё новых свойств, всё новых граней. В учении Спинозы исполнился завет, данный зачинателем философии Нового времени — Николаем Кузанским: «Здоровый и свободный ум, стремящийся ненасытно, в силу врожденного ему искания, постигнуть Истину, обязательно познает Её, крепко охватывая любовными объятиями». Теперь мы знаем, что Истина — это «Субстанция», это обожествлённая Природа, это обожествлённый Предмет человеческого познания.

В 1663 году Спиноза переезжает в пригород Гааги, а в 1670 году поселяется в самом городе. За это время ему удаётся опубликовать несколько своих произведений, в том числе «Богословско-политический трактат». В нём Спиноза отвергает «богодухновенность» Ветхого Завета и «избранность» еврейского народа, а также не допускает вмешательства Бога в естественный ход событий. Он критикует ветхозаветные представления об Истине и подчёркивает исключительное право философии на Её познание. В этой связи он отстаивает свободу философствования и свободу мысли вообще как условие духовного развития личности и как признак благополучия государства. При этом Спиноза выступает против любого вмешательства церкви в дела государства. В то же время Спиноза видит высшее выражение государства в лице Правителя. Граждане, по мнению Спинозы, должны повиноваться законам, даже если они не считают их хорошими, ибо только Правитель имеет право изменять законы, иначе государство будет разрушено. По сути, Спиноза выступает за «просвещённую» монархию, при условии наличия в ней надёжных механизмов, препятствующих её перерождению в тиранию.

В 1672 году от рук разъярённой толпы гибнет покровитель Спинозы — глава Нидерландской республики Ян де Витт. Философ тяжело переживал смерть человека, с которого он писал образ идеального правителя. Кроме того, Спиноза перестал получать назначенное ему денежное пособие, против него усиливаются нападки в официальной печати, а его «Богословско-политический трактат» попадает в число запрещённых книг.

В остальном размеренный порядок жизни Спинозы практически не изменился. Он продолжает работать над своей «Этикой», пишет ряд менее объёмных произведений. Друзья и единомышленники оказывают ему материальную поддержку. Кроме того, он продолжает вытачивать линзы для очков, микроскопов и телескопов, которые пользуются спросом и отличаются высоким качеством. Последнее, в частности, было оценено по достоинству выдающимся механиком и астрономом Х. Гюйгенсом.

В 1673 году Спиноза получает приглашение преподавать философию в Германии, в Гейдельбергском университете. Однако он ответил на это приглашение вежливым отказом, опасаясь потерять вышеупомянутую «свободу философствования».

В 1676 году Спиноза знакомится с другим выдающимся философом — Г. В. Лейбницем. Дружбы между ними не получилось, но Лейбниц воспринял у Спинозы идею Субстанции. При этом он решил подчеркнуть момент различия в этом Первоначале и выступил с идеей множественности Субстанций. Впрочем, он не внёс в учение Спинозы ничего принципиально нового: он ещё не знал, что количество — это «безразличная к бытию определённость».

Спиноза скончался в 1677 году в возрасте 44 лет от наследственного туберкулёза, усугублённого частым вдыханием стекольной пыли при шлифовке линз, а также скудным питанием (деньги он в основном тратил на книги). Похоронен он был на церковном кладбище в центре Гааги.

Учение Спинозы имело огромное воздействие на последующую философскую мысль, равно как и на всю европейскую культуру. Юный Гёте находил утешение в рассуждениях Спинозы. Альберт Эйнштейн открыто провозгласил свою веру в «Бога Спинозы»(3) В самом деле, единственным Богом для учёного является Природа. Любой учёный, достигая вершин философского обобщения, не может не восхититься стройностью и разумностью Мироздания,   

Но философия Спинозы имела и более широкомасштабные последствия. Свободомыслие, проповедуемое им, строго говоря, относилось лишь к общепринятым религиозным верованиям, но не к «Субстанции». «Безликая» Природа оказалась Богом не менее грозным, чем вочеловеченный Бог христианства, и Бог, осознавший Себя как «Природу», в не меньшей степени будет стремиться к вочеловечению.

Христианство к тому времени уже в значительной степени выродилось в примитивное язычество, направляемое хитрыми и алчными жрецами. Попытка протестантизма возродить христианство как религию Истинного Бога имела лишь кратковременный успех. Эпоха Возрождения возвестила о том, что история человечества пошла по второму кругу, и учение Спинозы о «Субстанции» предоставило тому необходимое философское подтверждение. Оно поставило жирную точку в истории «христианской цивилизации» и одновременно стала точкой отсчёта нового круга европейской (мировой) истории.

Обожествление Природы ведёт, прежде всего, к обожествлению светской власти (Её царствие именно «от мира сего») и, в конечном счёте, к обожествлению светского Правителя. На том историческом этапе эти процессы вылились в превращение государства, по выражению Гоббса, в «единое лицо». Всё это имело своим результатом парад абсолютных монархий, который положил конец притязаниям римских пап на светскую власть в Европе.

Дальнейшее развитие будет связано с уточнением триединой божественной Природы, с обособлением, обожествлением и последующим вочеловечением Её Частей. Спиноза пока что обожествил Природу как Целое, Разум и Тело Природы у него только намечены, а Душа ещё не выделена в отдельный «Атрибут». 

Человек поистине есть ступень в развитии Божественной Личности, а Природа — это лишь Отображение Человека. Спиноза же отрывает от Человека Его Отображение и полагает Последнее сущим Самим по Себе. Причину Природы он усматривает не в Человеке, а в Ней Самой.

Тем не менее, с точки зрения диалектики, Причина Природы, будучи Самой Природой, всё же отлична от Последней(4). В силу указанного различия, вопрос о Начале Природы остаётся открытым. В дальнейшем философия будет пытаться вернуться к первичности Субъекта, под Коим тогда понимался Человек. Однако Последний не мог удовлетворить требованиям, предъявляемым к истинному Субъекту. Поэтому философия будет постоянно соскальзывать на Природу и подменять Субъекта какой-нибудь Её Частью. 

Как бы там ни было, ничего, кроме Природы, Человеку ближайшим образом не дано. Поэтому спинозизм, т. е. обожествление Природы, будет вечно сопровождать Человека (пока Он остаётся Таковым) будет Его и вечной Истиной, и вечным соблазном. Весьма удачно эту двусмысленность Природы выразил поэт Ф. И. Тютчев:

Природа — сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.

___________________________________________________

1 В 1600 году за подобные взгляды был сожжён на костре Джордано Бруно.                    2 Ср.: «И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в неё. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём» (1 Иоанна 4:16).        3 Эйнштейн писал: «Бог — это загадка, Но загадка постижимая, Я ничего не испытываю, кроме трепета, когда наблюдаю законы природы».                                        4 Спиноза сам различает в своей Субстанции Natura Naturans (Природа Рождающая) и Natura Naturata (Природа Рождаемая).

Людовик XIV: вочеловечение Природы

Если «Природа есть Бог», то важнейшим следствием такого положения вещей будет обожествление светской власти вообще и светского Правителя в частности. В Европе Нового времени переход от обожествления Природы к Её вочеловечению выразился в появлении так называемых «абсолютных монархий». Французский король Людовик XIV явился «классическим» представителем указанной формы государственного правления со всеми её достоинствами и недостатками.

Его сравнивали с Солнцем. Сам же он чувствовал себя всецело единым с вверенной ему страной. И он делал всё от него зависящее, чтобы Франция была богаче, краше и больше. И конечно же парад «абсолютных монархий» в Европе положил конец любым притязаниям римских пап на светскую власть.

Людовик XIV де Бурбон родился в 1638 году недалеко от Парижа, в загородной резиденции французских королей. Его отец — Людовик XIII «Справедливый» — был сыном Генриха IV — предводителя гугенотов и основателя династии Бурбонов, который, чтобы завладеть французской короной, принял католичество, в связи с чем произнёс свою знаменитую фразу: «Париж сто́ит обедни». Людовик XIII любил музыку, прекрасно играл на клавесине и пел партию баса в светских и духовных песнопениях, которые часто сам и сочинял. С детских лет он обучался балету и участвовал в сценических представлениях, которые часто сам и ставил. Мать Людовика XIV — Анна Австрийская — была дочерью короля Испании Филиппа III и Маргариты Австрийской. Отношения Людовика XIII с его супругой во многом были лишь «исполнением долга», и он предпочитал проводить время в кругу друзей. Матерью Людовика XIII была Мария Медичи. Таким образом, в жилах Людовика XIV текла кровь практически всех основных западноевропейских этносов.

Людовик XIV формально начал царствовать в 1643 году, когда ему не было и пяти лет, сразу же после смерти своего отца, убитого католическим фанатиком. Регентшей при нём стала его мать. Однако фактическое руководство страной в то время осуществлял кардинал Джулио Мазарини, который был главным государственным министром и который сменил на этой должности кардинала Ришелье. Мазарини был крёстным отцом юного монарха, и на него были возложены обязанности по его воспитанию и обучению. Он вполне справился с этой задачей и, можно сказать, заменил мальчику ушедшего отца. Среди предметов, преподаваемых Людовику, были: языки (французский, испанский, итальянский и латынь), математика, рисование, история, красноречие и музыка (игра на лютне, гитаре и клавесине). Тем не менее способности его к восприятию знаний значительно превышали тот объём, который ему пытались передать; впоследствии Людовик сетовал на недостаточность знаний, полученных в детстве, и практически всю жизнь занимался самообразованием.

Немало внимания уделялось и физическому развитию монарха: гимнастика, фехтование, верховая езда, охотничьи навыки. С 12‑летнего возраста Людовик участвовал в балетных представлениях, где он представал в различных ролях и где он окончательно «нашёл себя» в образе Восходящего Солнца. Людовику с детства внушалось чувство королевского достоинства, в то же время ему дозволялось играть с простолюдинами: монарх должен быть доступным для подданных. Быт юного короля был более чем скромен: ему полагалось всего два комплекта одежды в год, так что ходить в заплатах для него не считалось зазорным. За непослушание его иногда даже секли розгами. Время от времени ему приходилось появляться в парижском парламенте, где он произносил положенные по такому случаю слова.

Людовик в детстве отличался рассудительностью и почти никогда не смеялся. Но натура его была любящая и незлобивая. Он едва помнил своего отца, но до конца жизни питал к нему самые нежные чувства. Мать свою он лишь на людях называл madam, но наедине — только maman. Он легко привязывался к людям — к своему камердинеру, духовнику, да и к простым слугам. Несмотря на сложные отношения с Мазарини, который часто был вынужден прибегать к строгости в отношении своего подопечного «в воспитательных целях», Людовик в конечном счёте признавал его своим лучшим другом. То есть для него главным было человеческое расположение, а не социальные условности. Но он был король, и он научился ставить соображения долга выше своих привязанностей и симпатий.

В 1648 году, когда монарху едва минуло 10 лет, в стране разразилась смута, что явилось естественным следствием ослабления центральной власти. Указанная смута стала известна в европейской истории Нового времени как «Фронда», и её можно также считать последней вольницей в преддверии торжества абсолютизма. Фрондёры представляли собой весьма разношёрстную компанию: третье сословие требовало снизить налоги, в то время как знать требовала возвращения отнятых у неё привилегий. На этой почве вспыхивали крестьянские волнения. Возникала опасность вторжения извне, и прежде всего со стороны Испании. Смутьяны не выдвигали никаких конкретных требований по управлению страной. В основном их не устраивало то, что власть в стране узурпировал «какой‑то итальянец». Фронда стала настоящей «школой жизни» для Людовика-отрока. Он изведал и предательство близких, и лицемерие врагов. Он ощутил хрупкость и королевской власти, и человеческой жизни вообще. Он научился скрывать свои истинные чувства, не говорить лишних слов и притворяться, когда это было необходимо.

Фронда утихла в 1652 году во многом благодаря умелым действиям того же Мазарини. К тому времени Людовик достиг юношеского возраста, и Мазарини стал активно приобщать его к государственным делам. Людовик присутствует при докладах высших чиновников, а также на заседаниях Государственного совета и в конечном счёте председательствует на них. Именно тогда, согласно легенде, на одном из заседаний парижского парламента Людовик, в порыве юношеского максимализма и пытаясь выдать желаемое за действительное, произносит свою знаменитую фразу: «Государство — это я» (по другим сведениям, это произошло позже, когда указанное заявление уже было констатацией факта).

В 1660 году Людовик женится на дочери испанского короля Марии-Терезии, что опять же было частью плана Мазарини по обеспечению мира с Испанией. В ожидании трона Людовик успел и повоевать. В 1655 году, когда ему едва минуло 17 лет, он участвовал в англо-франко-испанской войне во Фландрии, где он не раз рисковал собой и проявил себя храбрым воином.

Впоследствии, уже будучи на вершине власти, Людовик также не чурался сурового солдатского быта: он лично участвовал в военных походах, разделяя со своими подданными тяготы и лишения походной жизни и восхищая их своим бесстрашием и хладнокровием.

В 1661 году Мазарини умирает. Людовик незамедлительно собирает чрезвычайное заседание Госсовета и объявляет на нём, что отныне он не будет назначать первого министра, а будет править единолично. Это заявление хотя и вызвало некоторый ропот, но в общем было воспринято с пониманием: по крайней мере вопрос о власти был решён законно и однозначно, так что никаких формальных оснований для «фрондёрства» не оставалось. Новый король был хорош собой, владел навыками государственного управления. Он сохранял истинно королевское достоинство и в то же время был доступен для подданных.

А чтобы не возникало никаких сомнений в том, кто в доме хозяин, нужна была какая‑нибудь «показательная порка». И здесь королевский выбор пал на могущественного и вороватого главу парижского парламента и министра финансов Н. Фуке, который к тому же претендовал на пост первого министра. Он был арестован, его долго судили и приговорили к «вечному изгнанию». Но и здесь король не преминул показать свою власть и настоял на замене изгнания тюремным заключением.

Людовик поставил на руководящие должности проверенных людей, некогда рекомендованных ему Мазарини и за работой которых он наблюдал уже в течение ряда лет. И здесь всё равно не обошлось без «первого министра», хотя номинально такая должность была упразднена. Фактическим первым министром при Людовике стал министр финансов Ж.‑Б. Кольбер. Это был исключительно удачный выбор, и успехами своего правления Людовик во многом обязан последнему.

Выбор Солнца в качестве высшего Ориентира роднил Людовика с египетскими фараонами. Если древние правители Египта строили себе пирамиды, то Людовик сразу же приступил к строительству собственного памятника, соответствовавшего веяниям времени, — своей новой резиденции в местечке Версаль, что недалеко от Парижа. Резиденция эта имела вид величественного дворцово-паркового ансамбля, и строительство её так и не было завершено при жизни Людовика.

День короля был расписан по минутам, и, конечно же, никаких выходных. Сам Людовик считал, что у него есть склонность к лени, и он всячески пытался доказать себе, что это не так. «Царствовать — значит трудиться, — говорил он, — в противном случае это оборачивается неблагодарностью перед Богом и тиранией перед людьми». Кстати, Солнце, которое он избрал своим символом, — это для него прежде всего был неустанный труженик, успевающий за сутки одарить своим теплом и светом весь земной шар.

Что значит «труд» для короля? Это значит защищать свободу и собственность живущих в государстве людей, соблюдать справедливость и вершить суд. Однако «свобода» и «собственность», в строгом смысле, присущи лишь королю. Так что «труд короля» может быть оценен лишь самим королём, и в задачу подданных входит лишь безоговорочное одобрение и безукоризненное исполнение всего того, что он «наработал». Юношеская шутка Людовика о том, что «государство — это он», оказалась сущей правдой: уже никто не говорит о «благе государства», а все только говорят о «благе Короля». Мысли же и действия Короля направляются «Самим Богом» (имеется в виду, что они сообразуются с требованиями здравого смысла и с природной необходимостью). В общем, Король — это наместник Бога на земле и единственный посредник между Ним и людьми.

Соответственно отпадала необходимость в сословно-представительных органах власти. Городские парламенты теряли своё политическое значение. Генеральные Штаты не собирались с 1614 года. Высшим органом государственной власти фактически стал королевский двор, и наибольшим влиянием обладали те люди, которые занимали придворные должности, причём их социальное происхождение не имело решающего значения. Все важнейшие вопросы решались на «королевском совете», члены которого избирались самим королём. Власть на местах осуществляли полпреды Короля — «интенданты» (министры) провинций. Все вопросы оперативного руководства решались различными «советами» и «комиссиями», создаваемыми на различных уровнях, которые пронизывали страну сверху донизу. Идеал государственного устройства, к которому стремился Людовик, был ранее выражен французским правоведом и поэтом Г. Кокилем: «Король — это голова, а три сословия — члены; и все вместе они образуют политическое и мистическое тело, связь и единство которого нераздельно и неразлучно». И это был не просто «художественный образ»: французским подданным было запрещено под страхом смерти выезжать из страны, тем более наниматься там на работу. В соответствующем «законе» говорилось: «Связи рождения, соединяющие природных подданных со своим государем и отечеством, суть самые тесные и наиболее неразрывные из всех, существующих в гражданском обществе».

При Людовике XIV во Франции утверждается полномасштабный культ личности Короля, что предполагало поклонение Ему, восхваление Его, равно как и принесение Ему жертв. Каждый шаг Короля — от утреннего пробуждения до отхода ко сну — считался священнодействием и сопровождался определённым ритуалом. Поддерживать этот культ был призван сонм придворных, которых отбирал сам Король по Своему усмотрению. Находиться при дворе считалось высочайшей честью, и придворные обладали большей властью, чем многие знатные вельможи или министры.  Тем не менее, согласно европейской традиции, Король был доступен для всех подданных: пришедших к Нему на аудиенцию даже не обыскивали, и всех он выслушивал любезно и терпеливо. Кроме того, Его можно было встретить в дворцовом парке Версаля, который был открыт для опрятно одетой и благонравной публики. В то же время. выказавших непочтительность к Королю могли отправить в дом для умалишённых или же приговорить к урезанию языка. Подобные меры, равно как и заключение в тюрьму на основании одного лишь письменного распоряжения Короля (lettre de cachet), почти никого не удивляли и, как правило, даже не вызывали жалоб со стороны наказанных.

Но наместником какого Бога был Король? В любом случае, не Того, Какого был Папа Римский. Достижение полной независимости от Католической церкви и утверждение всемогущества светской власти было сокровенной целью правления Людовика XIV. Здесь он не делал резких движений, не призывал «раздавить гадину» и не стремился создать национальную церковь. Напротив, он исправно соблюдал обряды католической церкви, требовал того же от других и приравнивал поругание церковных святынь к оскорблению Величества. И всё же Церковь для него была не более, чем составной частью монархического государственного устройства, призванной укреплять последнее. И он не упускал случая, чтобы поставить Церковь на службу Государству. В частности, будучи вочеловечением Бога-Природы, Людовик не понимал, зачем нужны монахи, и стремился закрыть все монастыри. Однако ему удалось лишь усложнить процедуру пострижения в монахи и закрыть некоторые монастыри «по причине задолженности». Ссылаясь на «божественную природу королевской власти», он последовательно добивался права назначать и увольнять настоятелей монастырей и епископов, однако его стремление постоянно наталкивалось на «божественную власть» Папы Римского. Тем не менее он смог добиться ужесточения требований, предъявляемых к церковным иерархам. В частности, он обязал епископов сообщать ему о настроениях и чаяниях своих прихожан, ибо Монарх должен быть осведомлён обо всём, что происходит в его стране (здесь он предвосхитил ту роль, которую впоследствии отводила церкви НКВД в сталинской России).

Всю свою жизнь Людовик боролся за единство французской Католической Церкви, раздираемой внутренними противоречиями (иезуитство, галликанство, янсенизм), видя в этом единстве залог прочности своей собственной власти. К протестантизму Людовик относился резко отрицательно, справедливо усматривая в возрождении ценностей первоначального христианства угрозу светской власти. Он не подвергал гугенотов физическим преследованиям, но всячески ограничивал их права и поощрял возвращение их в лоно католичества. К тому же, войны, которые Франция вела с католической Испанией в союзе с протестантскими государствами, не позволяли Людовику перейти к открытому насилию против гугенотов. Тем не менее притеснение гугенотов за время его правления усилилось, и в 1685 году во Франции был отменён Нантский эдикт, защищавший права гугенотов. Что касается французской Католической (Галликанской) Церкви, то Людовику вполне удалось обеспечить контроль над ней в масштабах своей страны при сохранении номинального главенства Папы.

Но чем больше земель охватывает свет Солнца, тем лучше для всех. В 1667 году, после проведения реформ в вооружённых силах, соответствующей дипломатической подготовки, а также таможенных мер, Людовик начал внешнюю экспансию. Прежде всего, он попытался захватить Бельгию — часть Нидерландов, остававшуюся под испанским владычеством. Однако это ему удалось лишь отчасти: Нидерланды, в которых к тому времени уже свершилась буржуазная революция, заключили союз с Англией и Швецией и остановили французов. В 1672 году Людовик, переманив на свою сторону Англию и Швецию, предпринял атаку на Амстердам. Однако мужественные и умелые защитники города вскрыли плотины, пустили в ход свой флот и отбили атаку французов. Тем не менее, Франции удалось захватить ещё один кусочек Бельгии. Затем взоры Людовика обратились на Восток, и в 1684 году он завладел приграничными территориями Священной Римской империи германской нации, включая вольный город Страсбург. Но как бы хотелось «Королю-Солнце» осветить и обогреть своими лучами всю Европу!

В 1682 году Людовик вместе со своим двором переезжает в Версаль. Абсолютная монархия предстаёт перед изумлённым миром во всём своём блеске. Франция становится «выставкой достижений» европейской культуры. По каждому направлению наук и искусств создаются академии. Учёные и художники, щедро одариваемые Королём, делают свои открытия и создают свои шедевры во славу своего Благодетеля. Это было время, когда лучшие свои произведения создавали драматурги Мольер, Расин и Корнель, поэты Буало и Лафонтен, а также придворный композитор Люлли.

Но согласно всё той же «природной необходимости» Солнце, достигнув Своего зенита, начинает клониться к закату, причём со всё возрастающей скоростью. Как всякий человек, находящийся долго у власти, Людовик начинает терять чувство реальности. Окружённый сонмом льстецов, он всё более был склонен выдавать желаемое за действительное. Между тем содержание двора, покровительство наукам и искусствам, но, более всего, почти непрерывное ведение захватнических войн требовало значительных денежных средств, что ложилось непомерным бременем на третье сословие. Так что внешний блеск правления Людовика XIV имел своей оборотной стороной фактический грабёж непосредственных производителей материальных благ.

Людовик скончался в 1715 году в возрасте 77 лет, из которых 72 года он провёл на королевском престоле. До конца своих дней он считал себя наместником Бога на земле, и, в определённом смысле, он таковым и являлся. Однако выпавшая на его долю роль «абсолютного монарха» не смогла полностью подавить теплившегося в нём чисто человеческого начала: он всё более осознавал «излишества» своего правления, и его мучило чувство вины за бесправие и нищету, в которые он вверг большинство народа. В то же время Людовик не признавал никакой иной формы государственного правления, кроме монархической. К концу жизни он скорее склонялся к некоей более «социально-ориентированной» монархии с элементами местного «самоуправления».  Чувствуя приближение смерти, он собрал своих придворных и попросил у них прощения за то, что «подавал им дурные примеры». Обращаясь к своему 5‑летнему наследному правнуку, он призвал его облегчить жизнь его подданных. Но все эти горькие сожаления и благие пожелания могли лишь отсрочить, но не отменить исторический приговор, уже вынесенный монархической власти. До Французской буржуазной революции оставалось 74 года. С точки зрения Истины это означало, что на смену религии Природы шла религия Разума.

Вочеловечение Бога-Природы даёт нам представление о некоторых существенных чертах Бога истинного. Стремление к власти мы сразу же отвергаем как признак «природного», исторически ограниченного Бога. Что же остаётся? Здесь можно выделить: наличие благородных кровей, трудолюбие, стремление к образованию и самообразованию, уважение к культурным ценностям, к искусству, и, как ни странно, демократизм – свойство, присущее истинному аристократу.  

И. Кант: возвращение Субъекта

Кант считается основоположником немецкой классической философии. В отличие от Спинозы, он усомнился в очевидности Природы и впервые в философии Нового Времени осознанно поставил вопрос о Том, Кто Её познаёт, т.е. о познающем Субъекте.

Иммануил Кант родился в 1724 году в столице восточной провинции Прусского королевства – г. Кёнигсберге в небогатой и незнатной, но благочестивой семье ремесленника-седельщика. Предки его по отцовской линии были выходцами из Шотландии. При крещении будущему философу было дано имя «Эммануил», которое в переводе с древнееврейского означает «С нами Бог». Это имя впервые упоминается в ветхозаветной книге пророка Исайи, подразумевая грядущего Иисуса Христа. Впоследствии, когда Кант изучил древнееврейский язык, он поменял первую букву своего имени, по всей видимости, пытаясь приблизиться к оригиналу.

У семьи Кантов был добрый гений – приходской пастор. Он заметил выдающиеся способности мальчика и преподал ему первые уроки теологии и латыни. Не без участия своего первого учителя Кант-младший в возрасте 8-лет был принят в одну из лучших городских гимназий.

После блестящего окончания гимназии в 1740 году, в возрасте 16 лет, Кант поступает в Кёнигсбергский университет. В числе прочих предметов, он там усиленно изучает физику, где в то время господствовало учение И. Ньютона, и философию, находившуюся тогда под влиянием учения Г. В. Лейбница.

В 1746 году умирает его отец. Кант прерывает учёбу в университете и в течение последующих 10 лет зарабатывает себе на хлеб и поддерживает семью частными уроками. Параллельно, однако, он занимается научной работой. Увлечённый открытием законов механики, а также новейшими открытиями в области астрономии, он ставит вопрос о происхождении Солнечной системы. Кант приходит к выводу, что Солнечная система произошла из первоначальной  «туманности» – гигантского скопления Вещества в разреженном состоянии.

Кант не склонен был распространять свою гипотезу на всю Вселенную. И всё же его гипотеза в какой-то степени возрождала взгляды древних натурфилософов, пытавшихся вывести Природу из некоей первоначальной Субстанции. В отличие от древних, задача Канта усложняется, поскольку древние представляли Субстанцию изначально живой и разумной. Появление планетной системы из первоначальной Туманности Кант попытался объяснить действием законов механики.

Но здесь сразу же возникают следующие вопросы: Откуда берётся «Вещество», т. е. лишённая жизни и разума чистая Телесность? Почему это Вещество оказывается изначально «разреженным»? Кто сообщает Ему законы механики? Почему действие этих законов приводит именно к возникновению планетной системы, а не к чему-то ещё? И почему это вообще к чему-то приводит, и почему Туманность не остаётся Туманностью? Затем возникают непреодолимые трудности при объяснении возникновения жизни и разумности. Правда, Кант допускал присутствие в Веществе некоей «Жизненной Силы» (проще говоря, Души). Однако такого допущения было недостаточно для решения поставленных им вопросов.

В 1755 году, в возрасте 31 года, Кант защищает диссертацию и в течение последующих 40 лет преподаёт в Кёнигсбергском университете. Интересно, что во время его преподавания Восточная Пруссия, включая Кёнигсберг, на некоторое время была захвачена Россией. Для Канта, впрочем, указанный захват проявился лишь в том, что свои важнейшие прошения он тогда направлял не на имя короля Пруссии, а на имя российской императрицы Елизаветы Петровны.

С Природой же оказалось не всё так просто. Время безудержного увлечения Природой прошло, настало время вспомнить о Субъекте. После многих лет неустанных научных изысканий Кантом овладело сомнение: действительно ли Природа – такая уж безусловная очевидность? Он возвращается к «сомнению» Декарта. Теперь он проводит этот принцип более последовательно и отбрасывает «уверенность» Спинозы в существовании Субстанции. Единственной достоверностью для него остаётся «Я», достоверность Познающего Субъекта. Признание истинного существования чего-либо, кроме Такового, он считает «догматизмом».

Итак, поистине существует лишь Познающий Субъект и его «чувственный опыт», который Он упорядочивает с помощью имеющихся у Него априорных форм чувственности и рассудка (как, например «пространство» и «время»)1. Так возникает «Природа». Иными словами, Природа возникает не потому, что Она существует «на самом деле», а потому что именно так, Познающий Субъект вообще может что-либо воспринять. Именно поэтому, в частности, Человек может усвоить любую науку, как бы сложна она ни была, если только её можно свести к механике. Иное Ему не дано.

Философ всё более укрепляется в убеждении, что очевидность Природы обманчива, и «на самом деле» Она не совсем такова (а, может быть, и вовсе не такова), Какой Она нам является. Может быть, Она вовсе не «Природа». Ибо, чтобы воспринять нечто как «Природу», как «Объект», надо иметь определённый способ восприятия. Иными словами, чтобы распознать Природу, надо быть Человеком; без Человека же Природа – неизвестно что: «Вещь-в-Себе». Таким образом, Природа перестаёт быть первичной Субстанцией, и Кант из натурфилософа и материалиста превращается в «трансцендентального идеалиста». «Критический» период в творчестве Канта принято отсчитывать с 1771 года, со времени написания им своего основного труда – «Критика чистого разума».

Выходя за пределы чувственно воспринимаемой Природы, разум человеческий, по мнению Канта, с неизбежностью впадает в противоречия, и высказывания о сверхчувственных предметах, могут считаться в равной степени как истинными, так и ложными. Так, в частности, происходит, когда Человек пытается исследовать такие животрепещущие «метафизические» вопросы, как «свобода воли», «бессмертие» и «существование Бога». Эти вопросы остаются вне пределов досягаемости для человеческого ума, или «чистого разума».

Кантовский «Познающий Субъект» всё же не остаётся всецело наедине с Природой: Ему приходится взаимодействовать не только с Природой («Вещью-в-Себе»): ему приходится взаимодействовать и с другими «Познающими Субъектами». Здесь уже действуют другия закономерности, и в силу вступает «Практический Разум», который занимается не сферой «сущего», а сферой «должного».

«Сфера должного» для Канта не менее важна, чем «сфера сущего». Здесь также не обходится без «априорных форм», главная из которых – это «чувство долга» (известное также как «совесть»), которое отвращает Человека от дурных поступков и побуждает Его совершать благие дела. Здесь же Кант формулирует основанный на этом врождённом чувстве нравственный закон («категорический императив»), который, по сути, представляет собой «золотое правило нравственности», проповедованное, в частности Иисусом Христом: «Поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы с тобой поступали другие». «Естественный эгоизм», который, как считает Кант, также присущ Человеку, умеряется осознанием того, что другие люди – такие же личности, такие же «познающие субъекты», как и Он Сам.

«Долг» для Канта был важнейшим регулятором межчеловеческих отношений, и эмоциональные отношения между людьми он считал патологией. Более того, он придавал долгу «экзистенциальное» значение, полагая, что Человек живёт не потому, что это доставляет ему удовольствие, но, скорее, из чувства долга.

Для Христа свобода воли, бессмертие души и существование Бога были вещами очевидными, так что «нравственный закон» вытекал из них естественным образом. Для Канта же очевидным был лишь «нравственный закон», и именно наличие у Человека нравственно закона указывало на необходимость существования вышеуказанных «метафизических» вещей. Они должны существовать, поскольку существует «нравственный закон», они необходимы для его активации. Иначе невозможно объяснить, почему Человек должен быть «хорошим», почему он должен избегать дурных поступков и совершать благие дела. В конце концов, Разум человеческий охватывает не всю Действительность, и, если эти вещи недоступны Разуму, то это не значит, что их вовсе не существует. В них надо верить.

И всё же вера, к которой призывал Кант, во многом отличалась от общепринятых представлений о религии. Между тем, в связи с революцией во Франции, в Прусском королевстве усилилась цензура. В результате Канту не удалось опубликовать свою работу «Религия в пределах только разума» в одном из журналов. Тогда он опубликовал её в обход цензуры. Последствия не заставили себя ждать. В 1794 году Кант получает письмо от короля Пруссии Вильгельма-Фридриха II, в котором монарх обвинял философа в том, что он злоупотребляет своей философией для искажения и принижения некоторых основных положений Священного писания и христианской веры, а также дурно влияет на молодёжь. Король повелевал Канту воздержаться от публикации своих сочинений и не читать лекций, касающихся вопросов религии. В ответном письме Кант вежливо отверг обвинения короля и подтвердил, что религия разума остаётся для него высшим условием всякой истинной религии, а божественным судьёй для него является Совесть. Впрочем, Кант не стал нарушать этикет: он заверил монарха в своих верноподданнических чувствах и обещал повиноваться. Очередное «осуждение Сократа» ограничилось вышеуказанным обменом письмами и обошлось без жертв.

Интересно, что Вильгельм-Фридрих II был племянником и преемником просвещённого монарха Фридриха Великого – философа и музыканта, который встречался с И. С. Бахом, у которого служил К. Ф. Э. Бах, и у которого одно время гостил Вольтер. Вильгельм-Фридрих II не обладал такими выдающимися способностями, как его дядя, но был, наверное, неплохим человеком: он играл на виолончели и много делал для развития искусств в королевстве. Принимать «реакционные» меры его вынуждали обстоятельства, а также закоснелая бюрократия, которой даже он был не в силах противостоять. Есть основания предполагать, что пресловутое письмо Канту было инспирировано тогдашним министром образования Пруссии.

В том же, 1794 году, в жизни Канта произошло и более приятное событие – он избирается членом Императорской Российской академии.

В 1795 году выходит его последняя работа «К вечному миру», которая стала его откликом на заключение Базельского мирного договора между Пруссией и Францией (несмотря на этот договор, неприязнь между двумя странами сохранялась).  Кант выступает за создание федерации европейских государств и отказ от насильственного разрешения конфликтов. С точки зрения политической, такое объединение станет возможным, если в европейских странах установится республиканское правление (монархия также допускалась, но только конституционная). С военной же точки зрения, учитывая совершенствование вооружения, такое объединение становится не только  возможным, но необходимым в целях самосохранения. «Прогрессивная общественность» встретила работу Канта с восторгом. Французские газеты писали, что Кант совершил в Германии духовную революцию наподобие той, что сокрушила старый режим во Франции. Философа даже приглашают в революционную Францию для участия в написании новой конституции. Заявляя о своём скептицизме в отношении «метафизических» вопросов, Кант, по сути, поддержал победившую «религию Разума».

Но Канту к тому времени было уже за 70. Он с детства отличался слабым здоровьем. Лишь подчинив свою жизнь жёсткому распорядку, ему удалось сохранять высокую работоспособность и дожить до 79-ти лет. Умер он всё в том же в Кёнигсберге в 1804 году.

Декарт попытался начать философию «с чистого листа» и усомнился во всём. В результате он обнаружил единственную безусловную достоверность – существование Того, Кто сомневается, существовании мыслящего Субъекта (cogito, ergo sum). Но, по всей видимости, Декарт испугался своего открытия и, от греха подальше, Истинно Сущим признал «наисовершеннейшее существо» – Бога, Который творит Природу, в Которой различаются Мышление и Протяжённость. Таким образом, найденный было Субъект обернулся Богом и растворился в мышлении.  

Спиноза вообще пренебрёг мыслящим Субъектом и за Истинно Сущее принял Природу, предмет Его познания. Субъект же обнаружился в Самой Природе как Её Natura Naturans, или “Познавательная Любовь». Так возродилась философия Природы, или натурфилософия, и это «историческое заблуждение», т.е. принятие Отображения Человека за Истинно Сущее, надолго возобладает в философии Нового времени. Указанная «подмена» Истинно Сущего происходит потому, что Субъект, как Человек (даже мыслящий), не производит впечатления Истинно Сущего, в то время как Природа в этом смысле выглядит гораздо более внушительно.     

Кант попытался восстановить Субъекта в правах: он вернул философию на путь истинный и утвердил самое естественное для Человека мировоззрение – субъективный идеализм, т.е. изначальное существование Субъекта и вторичное существование Природы. Однако, как Субъект, так и Природа у Канта лишаются статуса Истинно Сущего. Т.е., конечно, познающий Субъект достоверно существует, но он несовершенен и своём познании ограничен, и есть вещи, которые его познанию в принципе не доступны. Таким образом, вопрос об истинном существовании чего-либо отвергается как «догматизм». В истории античной философии учению Канта соответствует скептицизм.

Некоторые могут возразить: ведь существовала же Природа до Человека! Конечно, существовала. Но ведь мы представляем Природу, которая существовала до Человека, именно так, как если бы тогда существовали и мы. Субъект всегда незаметно присутствует в нашем восприятии Природы. «До Человека» Природа существовала, но «без Человека», никогда.   

У Природы всегда остаётся сторона, недоступная познанию, и «Вещь-в-Себе» постоянно напоминает нам о Себе даже в повседневной жизни: от Неё всего можно ожидать, и ты никогда не знаешь, как Она может себя проявить. Поэтому, несмотря на все очевидные успехи Человека в познании, несмотря на научно-технический прогресс, время от времени случаются сбои, аварии, и даже катастрофы. Если философия Спинозы учила нас любить Природу, то философия Канта, скорее, учит нас Её уважать и не быть слишком самоуверенными в наших возможностях.

«Критическая» философия Канта подтвердила наличие единственной достоверности – это Субъект, преобразующий данные Своего чувственного опыта в «Природу». Это была честная констатация того положения, в котором находится Человек. К сожалению, Кант не склонен был рассматривать Человека в динамике, и не пытался взглянуть на Него как на ступень некоего более широкого развития. Он не ставил вопрос о том, Кем был Человек до того, как Он стал Таковым, и Кем Он станет после того, как Он побывал Человеком, и он не пытался представить познание как способ развития Человека (вернее, Бога в бытность Его Человеком). Будучи отображением Человека, Природа – не такая уж «Вещь-в Себе»: так выглядит Человек как предмет (Его) познания. По содержанию же в Природе нет ничего такого, чего бы не было в Человеке. В этом и состоит «лукавство» познания, что Человек, познавая Природу, по сути, познаёт Самого Себя.

И всё же поиски Истинно Сущего даже в этих чётко очерченных рамках «Человеко-Природы» на этом отнюдь не закончились. Сомнение – это, конечно, вещь необходимая, и доля здорового скептицизма никому никогда не помешает. Но, Истинно Сущее всё равно должно быть найдено. Человек всё равно будет стремиться что-нибудь обожествить, а Бог будет использовать каждый удобный случай, чтобы вочеловечиться.

_______________________________________________

1 Взаимоотношение чувственности и рассудка Кант выразил следующим образом: «Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы».

И. Г. Фихте: попытка обожествления Субъекта

Иоганн Готлиб Фихте – один из классиков философии Нового времени.

Детство Фихте во многом напоминает детство его великого предшественника – И. Канта. Он родился в 1762 году в одном из сёл Курфюршества Саксонии в бедной немецкой крестьянской семье. Отец его – плетельщик. Мать же его была из обедневших дворян. Родители его были глубоко верующими людьми, и «окном в мир» для юного Фихте была сельская церковь.

Будущий философ отличался выдающимися способностями. Но быть бы ему также плетельщиком, если бы не вмешательство «доброго гения». Один из местных помещиков как-то опоздал на церковную службу и был очень раздосадован, что ему не удалось послушать проповедь пастора. Но прихожане его успокоили: здесь есть один паренёк, который вам перескажет любую проповедь  в мельчайших подробностях и с выражением. Помещик выслушал 8-летнего Фихте и взял его под своё покровительство.

Родители несказанно обрадовались такому повороту событий и стали готовить сына к карьере пастора. Для Фихте начались годы учёбы. Сначала это была обыкновенная школа. А с 12-летнего возраста в течение 6-лет он обучался в элитной школе «Пфорта» (которую впоследствии также окончит Ф. Ницше). По окончании Пфорты, в 1780 году, Фихте посещает лекции на факультете богословия в Йенском, затем Лейпцигском университете.

В 1784 году умирает его покровитель. Фихте вынужден прекратить учёбу и зарабатывать себе на жизнь частными уроками.

Между тем, истины религии постепенно утрачивают для Фихте свою очевидность. Истины же философии, напротив, всё более овладевают им. Вскоре он становится приверженцем учения Б. Спинозы.

В 1790 году один из его учеников попросил его рассказать что-нибудь об Иммануиле Канте. К стыду своему, Фихте тогда имел о Канте весьма смутное представление. Походив по книжным магазинам и посидев в библиотеках, Фихте собрал необходимую информацию об этом современном ему философе. Но чем больше он углублялся в изучение его работ, тем более возрастало его изумление. Оказывается, Природа, которой он поклонялся, находясь под влиянием Спинозы, – на самом деле, не такая уж очевидность. Оказывается, Она во многом зависит от Воспринимающего. И не только зависит: Она возникает и существует не «Сама по Себе», а благодаря деятельности Человека. Ея причина – не «Она Сама». Ея истинной Причиной, Ея Natura Naturans является Субъект.

Строго говоря, фихтевское прочтение Канта уже отличалось от того, что Кант имел в виду. Фихте с самого начала имел склонность переоценивать возможности Субъекта, к Коему Кант относился гораздо более скептически, чем к Природе, Им воспринимаемой. Но пока что различие между 2-мя философами не проявилось в достаточной мере.

В 1791 году Фихте едет в Кёнигсберг, чтобы встретиться с Кантом лично. Эта встреча, в самом деле, состоялась. Однако Кант так и не понял, что собственно от него хотел его молодой почитатель. В общем, Фихте был разочарован встречей. Но это не изменило его философских убеждений и его отношения к Канту. Чтобы доказать свою приверженность кантовскому «критическому методу», Фихте пишет очерк «Опыт критики всякого откровения», в котором он, в духе Канта, развивает мысль о необходимости «ограничить знание, чтобы освободить место вере».

Работа Фихте была издана анонимно и поначалу была воспринята научной общественностью как работа самого Канта. Недоразумение вскоре разрешилось. Кант похвалил Фихте, и о последнем заговорили как о достойном продолжателе «критической» философии. Его приглашают преподавать в Йенском университете.

Но Фихте был бунтарь по натуре, и в действительности ограничивать свой разум он вовсе не собирался. В 1792 году выходят его работы «Востребования от государей Европы свободы мысли, которую они до сих пор угнетали» и «К исправлению суждений публики о Французской революции…»  В них он оправдывает революцию, отстаивает свободу мысли и слова как неотъемлемое право Человека и как условие развития человеческой личности. Эти работы вышли анонимно. Впрочем, Фихте не скрывал своего авторства, и, пока что, ему за это ничего не было.

Фихте преподавал в Йенском университете в 1794-99 годах. Именно в эти годы он разрабатывает своё собственное философско-религиозное учение. Ему уже тесно не только в рамках тотальной необходимости учения Спинозы, но и в рамках кантовской «критической» философии. Робкую попытку Канта напомнить о существовании Субъекта Фихте посчитал явно недостаточной. Он задаётся целью восстановить права Субъекта в полном объёме и возвысить Его до уровня спинозовской Субстанции. Прежде всего, по мнению Фихте, надо покончить с остатками «догматизма» в кантовской философии. «Догматизмом» он называл признание существования чего-то, что может быть недоступно для Субъекта, а именно признание возможности существования «вещей-в-себе». Что это за Субъект, если Ему противостоят какие-то непонятные «вещи-в-себе»? Пока они существуют, Субъект не может быть полноценным. Если «критическая философия» хочет быть последовательной до конца, то надо отказаться от этих пережитков «догматизма». Иными словами, ничто в Природе не может существовать «само по себе», но лишь посредством Субъекта.

Субъект – деятельное Начало.  Его первичная, бессознательная деятельность есть Само-опредмечивание, Само-овеществление, отображение Себя вовне. Соответственно, на долю Его вторичной, сознательной деятельности выпадает осознание Себя как «Я», а также осознание Природы как «не-Я». Природа противостоит Субъекту как некое препятствие, которое надо преодолеть, как вызов, который надо принять. Начинается «познание» Природы, Которая, несмотря на Ея кажущуюся самостоятельность, поистине есть Его сокровенное Произведение. Поэтому, по сути, познание – это узнавание Субъектом Себя в Природе.

Но, если «вещей-в-себе» не существует, то отпадает необходимость в «практическом разуме», в сфере «должного». Тогда «неразрешимые» метафизические вопросы – о свободе воле, бессмертии души и существовании Бога – решаются сами собой:  Субъект свободен, бессмертен, и Он есть Бог.

И. Кант не принял такое развитие своей философии. Он остаётся на чисто человеческой точке зрения, т. е. последовательным скептиком. Всё, что связано с «абсолютным», он относит не к сфере сущего, а к сфере должного. Но, как бы он ни превозносил Долг и всё, что этим связано, «должное» всё равно останется «должным» и никогда не достигнет уровня «сущего». Конечно, Бог должен существовать, – иначе рассыплется мироздание, – но Кант никогда не утверждал, что Он существует.

И всё же Истинно Сущее «существует», и, более того, Оно жаждет знать, ‘что Оно есть. Философия призвана дать однозначный ответ на этот вопрос, ибо она есть попытка Бога осознать Себя, она есть наука об Истинно Сущем. Обхождение Канта с Последним как с Чем-то, Что «должно» существовать, конечно, делает ему честь. Однако этого явно недостаточно. После робкой попытки Канта, философский Субъект у Фихте восстаёт в полный рост.

В 1799 году, после публикации Фихте очередной статьи, выдержанной в духе «свободомыслия», он был обвинён в атеизме и был вынужден прекратить преподавание в университете. Конечно, открытая поддержка Французской революции, прилюдное толкование Бога как «абсолютного Субъекта» или даже как «нравственного миропорядка, создаваемого усилиями свободной человеческой воли», мало кому могло понравиться в мирном Саксонском курфюршестве. Впрочем, очередное «осуждение Сократа» обошлось без жертв. К счастью, Германия тогда была довольно многоликим образованием. Фихте перебирается в Берлин – столицу соседнего королевства – Пруссии, где его принимают с распростёртыми объятиями. При этом он был даже обласкан королём Прусским – Фридрихом-Вильгельмом III (который, между прочим, был дедом нашего царя-освободителя Александра II).

Фихте с головой окунулся в гущу культурной и общественной жизни столицы Прусского королевства. Он читает публичные лекции, знакомится с теоретиками немецкого романтизма, в том числе, своим коллегой – Ф. Шеллингом. Романтики, под воздействием Фихте, стали подчёркивать исключительную роль Субъекта в художественном творчестве. Фихте же, в свою очередь, всё более укрепляется в мысли, что именно искусство является высшим проявлением человеческого духа. Там же Фихте вступает в масонскую ложу.

Развив учение Канта, Фихте пытается двинуть дальше своё учение. Теперь его всё более занимают вопросы нравственности. Но откуда берётся нравственность, если Субъект имеет дело лишь с Природой? Иными словами: Почему свободный Субъект должен быть «хорошим»? Фихте полагает, что Субъекту противостоит не только Природа. В какой-то момент Субъект обнаруживает, что Он – не один. Это был интересный поворот в философии Фихте. Однако Фихте не стал развивать диалектику «Одного» и «Другого». Вместо этого он постулирует существование множества субъектов, на которые распадается его Абсолютный Субъект. В отношении Последнего Фихте, тем самым, оказывается и Спинозой, и Лейбницем в одном лице.

По мысли Фихте, своеволие Субъекта добровольно ограничивается ради Его совместного существования с другими самоопределяющимися Субъектами, с другими «Я», к которым нельзя относиться как к обычным предметам Природы, но только как к Себе Самому. Таким образом, фихтевский Абсолютный Субъект всё более обретает черты Человеческого Рода, или Человеческого Общества. Конечно же, каждая человеческая личность неповторима, но все люди, по сути, составляют единый Субъект, поэтому все они – братья. Миссия Человека – совершенствование Себя и Природы, совместное преобразование Хаоса в Космос, осуществление грандиозного скачка из царства необходимости в царство свободы, из «сущего» в «должное». По сути, Человеческий Род у Фихте наделяется полномочиями библейского Бога.

Для осуществления вышеуказанной миссии необходимо слияние всех человеческих воль в мировом сообществе. Конечно же, сразу этого достичь невозможно. Для начала необходимо создать соответствующее «разумное государство». Во главе такого государства должны стоять философы – приверженцы учения Фихте, нацеливающего Человека на преобразование Мира. Они должны установить контроль над производством и распределением материальных благ, а также ограничить контакты с другими странами, чтобы полностью сосредоточиться на воспитании граждан в духе «истинной философии». Идеалы Французской революции, по мнению Фихте, были преданы Наполеоном, так что французы оказались неспособными возглавить продвижение человечества к великой цели. Поэтому теперь наиболее образованная – германская нация – должна стать плацдармом грядущего освобождения человечества. Для этого она должна достигнуть политического единства и стать единой коллективной личностью. И недалеко то время, когда появится Человек, Который возглавит это объединение.

Таким образом, Фихте сводит Абсолютный Субъект ко вполне природному образованию – Человеческому Роду, или Человеческому Обществу. В конечном счёте, Абсолютный Субъект у Фихте выступает как Немецкий Народ, преобразующий Себя и Природу и руководствующийся в Своей деятельности разумной (т. е. нравственной) волей. Истинный же Субъект при этом опять упускается из виду. Ведь, в конечном счёте, Собственно Субъект – это нечто сокровенное, пребывающее в самих нас, и никоем образом не вне нас, даже если речь идёт о «других Я» (за исключением «Другого»). В общем случае, любая множественность указывает на то, что мы имеем дело с Объектом (Природой), а не с Субъектом. Субъект поистине есть Человек как ступень в развитии Бога. Поэтому всякое домысливание Его до «Бога-Творца» или же более приземлённое толкование Его как «Человеческого Рода» хотя и исторически оправдано, но всё же не вполне корректно.

Фихте как будто не замечает подмены. Правда, он ещё не дошёл до того, чтобы выводить Человека из Природы: он не был склонен вдаваться в подробности происхождения Мира и Человека, считая эти вопросы некорректными – он отмечал лишь, что «разум не мог возникнуть из неразумия». В то же время, он допускал изначальное существование некоей «цивилизованной расы» в окружении «трусливых и грубых народов».

В 1805 году Фихте преподаёт в университете г. Эрланген. В 1806 году, после битвы при Йене, в которой прусские и саксонские войска были наголову разбиты Наполеоном, философ переезжает в Кёнигсберг. Однако в следующем году он был вынужден вернуться в оккупированный Берлин, поскольку там оставалась его семья. Фихте смело выступал против оккупационного режима. В своих пламенных речах он прославлял культурную миссию немецкого народа и призывал всех немцев к преодолению духовного кризиса и нравственному возрождению. После открытия Берлинского университета в 1809 году Фихте возглавил там кафедру философии, и некоторое время даже был его ректором.

Поражение Наполеона в Русской кампании в 1812 году вызвало широкий патриотический подъём в Пруссии. В 1813 году Пруссия вступила коалицию с Россией против Наполеона, а в 1814 году германские земли были полностью очищены от наполеоновских войск.

Постепенно Фихте начинает осознавать, что в своём патриотическом порыве он зашёл слишком далеко. Он признаёт некорректность подмены Абсолютного Субъекта «Природным Человеком» вообще и немецким народом, в частности. На закате своей жизни он уже не называет Абсолютный Субъект «Я» и всё более склоняется к толкованию Его как некоей бесконечной, всеохватывающей, разумной (нравственной) и животворящей Воли. Обесчеловечиваясь и обезличиваясь, Абсолютный Субъект с неизбежностью перемещается в Основание Природы. Он становится Ея Источником, Ея Началом, или, говоря языком Спинозы, Natura Naturans Субстанции.

Между тем, дни Фихте уже были сочтены, и мы уже никогда не узнаем, куда бы его привёл полёт его мысли, проживи он подольше. Жена его (кстати, племянница выдающегося поэта Ф. Г. Клопштока) во время войны с Наполеоном работала в госпитале сестрой милосердия. От нея Фихте заразился тифом, от которого она выздоровела, а его, к сожалению, спасти не удалось. Философ скончался 29 января 1814 года. Их сын – Иммануил Герман Фихте, названный так в честь И. Канта, – также стал философом. Своего собственного философского учения он не создал: он пытался систематизировать уже существовавшие философские учения.

Если античная философия сразу же поставила вопрос о Начале Природы, философия Нового времени начала с  утверждения самостоятельности Природы, как Целого, и лишь затем, через сомнение, через субъективность, вышла на вопрос о Ея происхождении. Таким образом, философия как бы вернулась к спинозовской Субстанции, но не собственно Субстанции, а к Ея «Свободной Причине», к Ея Natura Naturans. Дальнейшее развитие философии будет заключаться в том, что в качестве Таковой побывает Каждый из Атрибутов Субстанции, а именно, Ея Разум, Душа, и Тело.

В. Ф. Й. Шеллинг: на распутье

В работах этого философа определились практически все основные направления дальнейшего развития философии Нового времени.

Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг (позднее, фон Шеллинг) родился в 1775 году в небольшом городке недалеко от Штутгарта в герцогстве Вюртемберг в составе Священной римской империи германской нации. Его отец был протестантским богословом-востоковедом, и сначала будущий философ посещал монастырскую школу, где преподавал его отец. За выдающиеся успехи ему было предоставлено право в 15-летнем возрасте поступить в  богословскую семинарию в г. Тюбингене, которая фактически была одним из факультетов Тюбингенского университета.

В Тюбингене самыми близкими друзьями Шеллинга стали его будущий коллега – Г. В. Ф. Гегель, а также поэт И. Х. Ф. Гёльдерлин. В университете, как водится, у студентов образовался кружок, где обсуждались злободневные вопросы политики, философии и религии. Основным предметом обсуждения тогда стала Французская революция, начавшаяся в 1789 году. Она казалась юношам осуществлением идеалов «разума и просвещения», прежде всего, идей Ж.-Ж. Руссо. Почти все студенты сплотились в едином порыве против власти феодалов, против монархии, за республику, за свободу, равенство и братство. Венцом этого всеобщего одушевления стало высаживание «дерева свободы» на главной площади Тюбингена, а Шеллинг перевёл «Марсельезу» на немецкий язык.

Вести о проделках тюбингенских студентов дошли до самого главного феодала – герцога Вюртембергского. Он лично приехал в город, чтобы разобраться на месте. Студентов вызывали к нему по одному. Когда вызвали Шеллинга, герцог спросил его напрямую «Так это ты перевёл эту бандитскую песню?» Шеллинг ответил вовсе не дерзко, но вполне примирительно: «Видите ли, Ваше Высочество, все мы когда-нибудь ошибаемся…» Герцог также не стал драматизировать ситуацию. Конечно, он был феодалом. Но он не был людоедом. К тому же он вспомнил, что в юности он тоже был немного революционером. В общем, никого из студентов не обвинили в «подрыве устоев», не посадили и не сослали. Мальчишек пожурили, и они продолжили учёбу в университете.

Шеллинг специализируется на толковании священных христианских текстов. Но веры в нём нет, равно как и нет в нём желания скрывать своё неверие. Соответственно, в его толковании библейских сюжетов, а также произведений отцов церкви, преобладает «исторический подход» (который, впоследствии, найдёт своё выражение в скандальной книге Д. Штрауса «Жизнь Иисуса»). Постепенно Шеллинг вовсе утрачивает интерес к религии и всё более сосредоточивается на философии. Прежде всего, это была античная философия. Вскоре он знакомится с современными ему философскими учениями, в частности, «критической философией» Канта, а также развитием оной в трудах Фихте.

В 1795 году Шеллинг заканчивает учёбу в Тюбингенском университете и некоторое время работает домашним учителем в аристократической семье. В это время он посещает Лейпциг, где слушает лекции по естественным наукам и знакомится с последними их достижениями. Он также посещает Дрезден, где он был восхищён художественными собраниями Саксонских курфюрстов.

Конечно же, он продолжает усиленно заниматься философией – здесь он пока что целиком находится под влиянием учения Фихте об Абсолютном Субъекте. Впрочем, Шеллинг пока не спешит с дальнейшим определением Абсолютного Субъекта. Пока что он говорит о равноправии двух способов философского рассмотрения вещей – «догматического» и «критического». В первом случае первичным признаётся Объект, из Которого выводится Субъект. Во втором случае первичным признаётся Субъект, из Которого выводится Объект. Более того, Шеллингу показалось, что,  Фихте, восстанавливая Субъекта в правах, слишком мало внимания уделял Объекту, «не-Я», Природе. Поэтому он решил, в свете новейших научных открытий, попробовать рассмотреть Природу «Саму по Себе», как бы «отдельно» от Субъекта.

Следует иметь в виду, что у Фихте Субъект всё ещё был полноценным противовесом Природе, в единстве всех Его сущностных свойств – Разума, Души, и Тела. Иными словами, Субъект у него был всё ещё, по сути, Человеком, хотя, в конечном счёте, Он, по Своему «наполнению», уже почти ничем не отличался от спинозовской Субстанции. Шеллинг же, предпринимая исследование Объекта, на самом деле, исследует не Объект в противовес Субъекту, а Материю («телесность») в противовес Духу («мышлению»). Таким образом, шеллинговские Субъект и Объект, на самом деле, не выходят за пределы Природы: строго говоря, Они являются атрибутами спинозовской Субстанции, или истинного Объекта, в то время как истинный Субъект опять ускользает.

Шеллинга можно считать основоположником и философского идеализма, и философского материализма Нового времени. Фактически он формулирует то, что в диалектическом материализме будет называться «основным вопросом философии». Сам Шеллинг не отдаёт предпочтения ни одному из этих направлений и разрабатывает оба эти направления с равным усердием. Исходя из первичности Материи, он представляет Её как некую саморазвивающуюся Сущность и пытается проследить все ступени Ея развития, включающими возникновение жизни и сознания.

Источником развития Материи Шеллинг считает некие внутренние противоречия, или «противоположныя силы», как, например, притяжение и отталкивание, расширение и сжатие. На более высоком уровне – это положительный и отрицательный полюса магнита, соответствующие заряды электричества, противоречие между кислотой и щелочью. Из неорганической Материи посредством «гальванизма» возникает органическая Материя. Отсюда уже недалеко до живой Материи, где уже начинает действовать «раздражимость», а питание и окисление становятся важнейшими процессами для поддержания жизни. Наконец, на уровне Сознания основным противоречием является противоречие между «субъектом» и «объектом».

Идеи Шеллинга о развитии Природы из единого телесного Начала, движимой Ея собственными внутренними противоречиями, что впоследствии назовут «диалектическим материализмом» (а сам Шеллинг называл «высшей физикой»), вызвали огромный интерес, причём не только среди научной общественности. В 1798 году поэт И. В. фон Гёте, который фактически возглавлял правительство Герцогства Саксен-Веймар, также увлёкся идеями Шеллинга и пригласил 23-летнего философа преподавать в университете Йены.

В Йене Шеллинг попадает вод влияние йенских романтиков. Не обошлось и без обратного влияния. Более всего, Шеллинг повлиял на жену главного теоретика немецкого романтизма и хозяйку литературных салонов – Каролину Шлегель, которая стала его горячей почитательницей, а затем и (опять же, при содействии Гёте) законной женой. В 1803 году молодожёны переезжают из Йены в Вюрцбург, а в 1806 году – в Мюнхен.

Между тем, Шеллинг продолжает разрабатывать своё философское учение. Разобравшись с Объектом, т. е. представив Его как развивающуюся Материю и выведя из Нея Сознание, Шеллинг заходит «с другого конца»: теперь первичным у него становится Субъект, а Природа возникает перед Ним как Его Представление на определённой ступени Его развития. Здесь Шеллинг, в общем, воспроизводит ту же схему, которую ранее выдвинул Фихте – с той лишь разницей, что под Субъектом, под «Я», Шеллинг понимает, скорее, не целостного Человека, а чисто идеальную сущность, а именно, «Знание».

В Йене же Шеллинг стал издавать «Журнал умозрительной физики». Однако, сосредоточившись на Субъекте, он стал издавать «Критический философский журнал». Последний он издаёт совместно с Гегелем, с которым он пока что идёт «в ногу». Но вскоре и с Гегелем ему становится не по пути.

Шеллинг отдаёт должное как материализму, так и идеализму, он всячески подчёркивает внутреннее родство Духа и Материи («Природы»), он повторяет мысль Спинозы о том, что «порядок и взаимосвязь вещей – точно такие же, что и порядок и взаимосвязь идей», он называет Материю («Природу») «зримым Духом», а Дух – «незримой Материей» («Природой»). И всё же он считает оба эти направления недостаточными и односторонними. Он хочет создать учение, которое бы синтезировало бы в себе оба направления. И он занялся разработкой «философии тождества».

Шеллинг выдвигает «истинное» Начало Природы, Которое не есть ни Дух, ни Материя, и Которое Он называет «Абсолютом». По мысли Шеллинга, Природа проистекает из Абсолюта как изъявление Его непостижимой воли. Тождество «Объекта» и «Субъекта» заключается в том, что «проистекание» Природы из Абсолюта происходит точно так же, как создание художником произведения искусства. Шеллинг склоняется к тому, что не чисто разумное познание, но именно искусство, предполагающее бессознательную деятельность («волю»), есть высшее выражение Истины. Из всех искусств он выше всего ставит музыку, которую он называет «голосом глубочайшей сущности мироздания».

Вслед за Фихте, Шеллинг подчёркивает значение искусства, которое у него, в конечном счёте, выступает как высший способ постижения Истины. Конечно, во многом он прав. И всё же не совсем верно использовать деятельность Художника как наглядное пособие по сотворению Мира. Ведь создание Художником произведения искусства – это всё же не создание Природы, а преобразование Природы, нацеленное на проявление в Ней Человека. Только такое «освоение» Природы может вывести Человека из замкнутого круга Субъекто-Объекта, в котором Он оказался.

Внезапная смерть Каролины в 1809 году сломила Шеллинга. Ранее он разругался со своим духовным отцом – Фихте, а также со своим лучшим другом и поначалу единомышленником – Гегелем. Чтобы он не впал в депрессию, Гёте подобрал ему подходящую женщину, которая, в самом деле, стала ему верной подругой до конца его дней. И всё же он так и не смог полностью оправиться от этих ударов. После этого он не опубликовал ни одной своей работы и всецело сосредоточился на чтении лекций. Правда, научная деятельность Шеллинга была по достоинству оценена: в 1827 году он избирается президентом Академии наук Королевства Баварии.

Его душевное смятение сопровождалось и смятенным состоянием его ума. С таким трудом возведённый «Абсолют», венчавший его «философию тождества», так и не стал долгожданной, всеобъемлющей Истиной и, в конечном счёте, оказался всё той же Мировой Душой, Которую он вскользь упоминал в своих работах по «высшей физике» и которая была известна европейскому человечеству, по крайней мере, со времён Платона, как третье, «срединное» Начало Природы. Это никак не могло его устроить, и здесь он испытал одно из глубочайших разочарований: его поиски Истины, по существу, обернулись ничем.

Шеллинг не мог отдать предпочтение ни Объекту в безличии Природы, ни Субъекту в лице Человека, равно как и ни одному из сущностных свойств Человека, отчуждённых от Него и положенных в основание Природы. Что-то подсказывало ему, что в узких рамках доступной для него «Человеко-Природы» он не найдёт То, Что можно было бы безоговорочно признать Истинно Сущим. Шеллинг уже не считает философию подходящим способом постижения Истины. Он проложил пути для новых откровений Бога, сам же их дожидаться не стал. Он не находит иного выхода, кроме как вернуться в лоно традиционной веры: он ищет успокоения в уже свершившемся Откровении.

Теперь под Истинно Сущим Шеллинг стал понимать собственно Бога, и основным вопросом для него становится то, как Он «открывается» Человеку. Стало быть, если философия существует, то она может быть только «философией откровения». При этом Шеллинг не пытается выдумать никакого нового Бога или создать свою религию, как, скажем, Л. Толстой. Он обращается к истинному Богу самой доступной для него религии – христианству, причём стремится толковать Его в исключительно консервативном духе. Таким образом, Шеллинг на склоне лет возвращается к некогда прерванным богословским исследованиям своей юности, только подход, применяемый им, теперь уже вовсе не критический, а вполне догматический. По сути, он становится христианским религиозным философом, а философии возвращается «почётное» звание «служанки богословия».

Неудивительно, что лекции Шеллинга по «философии откровения» вызвали недоумение у многих слушателей. Это недоумение усугублялось ещё и тем, что лекции эти читались в Берлинском университете, где не так давно царил гений абсолютного идеализма – Гегель, так что от Шеллинга ожидали услышать что-нибудь, если не в том же духе, то хотя бы на том же уровне. Однако он не оправдал ожиданий многих. Отрицательные отзывы на его лекции поступали от представителей совершенно различных философских направлений. По мнению датского религиозного мыслители С. Кьеркегора, Шеллинг «нёс чушь несусветную». Будущий материалист Ф. Энгельс назвал позднего Шеллинга «духовным мертвецом», а будущий анархист М. Бакунин охарактеризовал берлинские лекции Шеллинга как «реакционное посягательство на философию».

Впрочем, были и положительные отзывы. Например, его «консервативный» русский друг – Александр Тургенев (кстати, брат декабриста и теоретика русского политического либерализма Николая Тургенева) – характеризует позднего Шеллинга как «гения-христианина, возвратившегося на путь истины и теперь проповедующего Христа в высшей философии».

Берлинские лекции вышли Шеллингу боком и в чисто житейском смысле: они были опубликованы без его ведома, что повлекло за собой длительные тяжбы, которые он, в конечном счёте, проиграл.

Шеллинг умер в 1854 году в Швейцарии. Вскоре после его смерти его сын – К. Ф. А. Шеллинг – издал собрание сочинений своего отца. Незадолго до смерти философа баварский король Максимилиан II, который также был учеником Шеллинга, посвятил ему сонет, заключительные строки которого гласили:

• Ты дерзаешь шагать через бездны,
• Для которых мудрецы не находили мостов,
• И которые всегда сеяли раздор
• Между теми, кто думает, и теми, кто верит.

Благодарные чувства короля к своему учителю понятны. Однако Максимилиан выдаёт желаемое за действительное: никого Шеллинг не примирил, но, напротив, многих рассорил. Кстати, Максимилиан II в своей политике шёл также против течения и был одним из немногих германских правителей, кто выступал против объединения Германии.

Г. В. Ф. Гегель: обожествление Разума

Попытка Фихте обожествить Субъект (Человека) в противовес Субстанции (Природе) оказалась неудачной. Философия возвращалась на хотя и не вполне достоверную, но всё же более привычную для нея почву Природы. Теперь это была по сути всё та же спинозовская «Субстанция», только в несколько изменённом виде. Она по-прежнему остаётся «причиной Самой Себя», однако теперь в качестве Ея Причины выступает не просто «Она Сама», а один из Ея атрибутов, а именно, «Разум». Сам же Гегель не считал, что он возвращается к Природе. Он был уверен, что он продолжает исследовать Субъект, с той лишь разницей, что в качестве Последнего у него выступает не Человек, а Разум.

Величайший из философов Нового времени – Георг Вильгельм Фридрих Гегель – родился в 1770 году в Штутгарте. Его отец работал налоговым служащим в суде. Вильгельм (так звали будущего философа в семье) рано начал учиться, и его первой учительницей была его мать. Латинский язык он изучает уже с пяти лет.

В 1776 году он поступает в гимназию. В свои гимназические годы Вильгельм много читает и ведёт дневник. Среди его любимых авторов поэт Ф. Г. Клопшток (кстати, тесть И. Г. Фихте), а также писатели, относящиеся к  немецкому Просвещению, в частности, Г. Э. Лессинг.

В 1781, когда Вильгельму было 11 лет, от тифа умирает его мать. Он и его отец также тяжело болели, но выжили.

В 1788 году он поступает на факультет богословия  университета г. Тюбингена. Там Вильгельм подружился с поэтом И. Х. Ф. Гёльдерлином и ещё одним будущим философом – Ф. В. Й. Шеллингом. Эта дружба сыграла важную роль в формировании этих троих юношей как личностей. Все трое с восторгом следили за ходом Французской революции. В знак своей приверженности ея идеалам друзья высаживают на центральной площади Тюбингена «Дерево Свободы».

После окончания Тюбингенского университета в 1793 году Гегель в течение нескольких лет работает домашним учителем в Берне и Франкфурте. Параллельно он пишет свои первые работы, которые в основном касаются вопросов христианской религии.

В 1801 году, он представляет свою диссертацию «Об орбитах планет» в университет Йены. Вскоре он  начинает преподавать там логику и метафизику. Тогда же выходит его первая книга «Различие между философскими системами Фихте и Шеллинга». Тогда же Гегель и Шеллинг начинают совместно издавать «Критический философский журнал». Интересно заметить, что министром культуры герцогства Саксония-Веймар, куда входила Йена, в то время был великий поэт Й. В. фон Гёте.

В 1806 году Наполеон вошёл в Йену. Гегель приветствовал это событие, считая французского императора «необычным человеком, которым невозможно не восхищаться». Более того, Гегель как будто распознаёт в Наполеоне своего «крестника» – воплощение Абсолютного Духа. В письме одному из своих друзей он писал: «Я видел, как через город на рекогносцировку проехал император – эта Мировая Душа; поистине это удивительное ощущение видеть такого человека: сидя верхом на коне, он был поглощен лишь одним – как овладеть миром и править им» (впоследствии «Мировая Душа» была вполне правомерно заменена комментаторами на «Мировой Дух», или «Мировой Разум»). 

В том же году произошла знаменитая битва при Йене, в которой Пруссия потерпела сокрушительное поражение. Из опустевшей Йены Гегель перебирается в Бамберг, а затем в Нюрнберг, где он получает должность директора гимназии(1).

В 1807 году выходит его «Феноменология духа». В этой работе он впервые пытается изложить своё философское учение, которое он называет «системой абсолютного идеализма». В наиболее полном виде его учение было изложено в его «Науке Логики» (Die Wissenschaft der Logik), изданной в 1812-1816 годах.

Учение Гегеля сформировалось во многом как критика философии И. Канта, а также переосмысление учений Фихте и Шеллинга. В отличие от Канта, который сомневался в возможностях человеческого познания, Гегель посчитал, что сомневаться в истинности человеческого познания нет достаточных оснований и отправной точкой своего учения сделал именно «Абсолютное (т. е. объективное) Знание» (которое также определяется как «Абсолютное Понятие», или «Абсолютный Дух»).

Конечно, это Абсолютное Знание вначале совершенно абстрактно. Но на то и существует познание, чтобы двигаться «от абстрактного к конкретному» и «от знаемого к познанному». Итак, мир познаваем, поскольку познание по сути есть не что иное, как само-познание Абсолютного Духа.

Учение Гегеля иногда трактуют как соединение спинозовской «Субстанции» с фихтевским «Я». Он подхватывает тему Абсолютного Субъекта, предложенную и разработанную Фихте. Но, в отличие от последнего, Гегель под Абсолютным Субъектом понимает не «Разумную Волю», а чистый Разум, без каких-либо намёков на человекоподобие. Но что же движет Разумом, если не Воля? Но и этот вопрос Гегель решает чисто логически: он возрождает мысль Гераклита Эфесского о том, что в «основе мира лежит противоречие, которое непостижимо для ума человеческого». Гегель называет это противоречие: это противоречие между Бытием и Ничто, и кладёт его в основу своего учения. «Противоречие – вот что на самом деле движет миром», – утверждает он. Гегелевский принцип развития предполагает отказ от фундаментального закона классической логики, разработанной ещё Аристотелем, закона о непротиворечии. Таким образом, восстанавливается термин «диалектика», который ранее обозначал «спор», а теперь обозначает развитие, основанное на противоречии. Поэтому Истину можно представить как «единство различных определений».

Итак, Абсолютный Дух у Гегеля – это Субъект, положенный в основание Природы, или, говоря словами Спинозы, это Natura Naturans Субстанции. Причём в деятельности этого Субъекта не может быть никакого своеволия – она, так сказать, «вынуждена». Абсолютный Дух действует в силу Своей внутренней противоречивости. И «деятельность» Его есть развитие.

Как же осуществляется развитие? Оно осуществляется как последовательная смена тождеств и различий. В начале – полное тождество, или предвечный покой. Но вот в этом предвечном покое возникает беспокойство – так обнаруживается скрытое там различие (противоречие). Различие это проявляется и добивается своего полного выражения. Но, проявившись, оно отступает и вновь уступает место тождеству. Как будто вновь воцаряется первоначальный покой. Но поистине это уже не первоначальный покой. Это восстановленное тождество – уже новое, другое тождество, а совсем не то, что было в начале (до проявления различия). Новое тождество – это тождество более высокого уровня, и в нём зреет новое, соответствующее этому уровню различие. И это новое различие также должно будет по-своему проявиться.

Такова общая схема развития у Гегеля. Как уже было сказано, в основу своей диалектики он закладывает противоречие между Бытием и Ничто. В начале это противоречие как бы чисто декларативно и никак не проявляется: насколько это Бытие, настолько же оно и Ничто. Но противоречие между Ними есть, и оно не может не проявиться. И оно действительно проявляется. Так возникает первое беспокойство – становление. Но и становление не вечно. Проявившись должным образом, противоречие «снимается», или преодолевается, благодаря, опять же тождеству Бытия и Ничто, которое также не может не проявиться.

Если у Платона «Идеи» – это, фактически, мысли в «голове» Бога-Творца, то Гегель полностью порывает с остатками человекоподобия в отношении Истинно Сущего и выдвигает принцип само-развития божественного Ума, т. е. Абсолютного Духа. Поистине, философия Гегеля представляет собой осознание Богом Себя как Разума.

Гегелевский «Абсолютный Дух» в Своём развитии проходит три основные ступени. Сначала Он развивается в Своей чистоте. Обнаружив и преодолев необходимые различия в Себе, Он переходит в Своё инобытие, в Природу. Пройдя через превратности Природы, Абсолютный Дух вновь возрождается в человеческой разумности. Своего высшего выражения Он достигает в искусстве, религии и философии. Полностью же Он возвращается к Себе в учении Гегеля об Абсолютном Духе.

В 1816 году Гегель переезжает в Хайдельберг, а в 1818 – в Берлин. В Берлинском университете в полную силу развернулась его преподавательская деятельность. На его лекции люди съезжаются со всей Германии, а также из-за рубежа, в том числе, из России. Следует отметить, что предельно высокие материи преподаваемого предмета вовсе не приводят к возникновению «стены» между преподавателем и студентами. Гегель всегда доступен, и в личном общении он проявляет себя исключительно скромным и отзывчивым человеком, что, вероятно, также является признаком истинного величия.

Гегель также интересовался музыкой. В 1829 году он присутствовал на знаменитом концерте, организованном Ф. Мендельсоном, на котором после долгого забвения были исполнены «Страсти по Матфею» И. С. Баха. Впоследствии он назвал Баха «великим, истинным протестантом». Гегель был частым гостем в семье Мендельсонов, где царила интеллектуальная и творческая атмосфера, во многом унаследованная от деда Феликса – Моисея Мендельсона, который был основателем движения «еврейского Просвещения» и которого ещё называли «немецким Сократом».

В 1830 году Гегель становится ректором Берлинского университета. Но его ректорство длилось недолго. Вскоре он заболел желудочно-кишечной инфекцией (возможно, холерой), и в 1831 году великого философа не стало. Он завещал похоронить себя рядом с И. Г. Фихте, что и было исполнено.

Многие восхищались учением Гегеля о развитии Абсолютного Духа. И всё же у некоторых закрадывалось сомнение: Дух ли это? К примеру, русский революционер А. И. Герцен склонялся к «телесному» Его толкованию (в конечном счёте, к марксизму) и усматривал в «Логике» Гегеля «алгебру революции». Поистине революционное толкование гегелевской диалектики предпринял русский писатель и мыслитель Л. Н. Толстой: он попытался применить идею абсолютного развития к развитию Личности.

Учение Гегеля оказало колоссальное воздействие не только на дальнейшее развитие философии, но и на всю европейскую, в том числе русскую, культуру. Как отмечает Дмитрий Чижевский в своей книге «Гегель в России», влияние философии Гегеля было «кульминационным пунктом немецкого влияния в России».

• В тарантасе, в телеге ли
• Еду ночью из Брянска я,
• Все о нем, все о Гегеле
• Моя дума дворянская,

– шутил поэт А. М. Жемчужников.

Но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. В дореволюционной России действительно наблюдалось просто повальное увлечение Гегелем. Как писал основоположник славянофильства Иван Киреевский, в России «нет юноши, который бы не рассуждал о Гегеле». Лев Толстой отмечал: «Кто хотел познать Истину, тот изучал Гегеля». Среди тех, кто увлекался Гегелем, поэт В. А. Жуковский, литературный критик В. Г. Белинский, писатели Н. В. Гоголь и И. С. Тургенев, композиторы М. П. Мусоргский и А. Н. Серов, революционеры А. И. Герцен и М. А. Бакунин. Такой видный деятель русской культуры, как К. С. Аксаков, был убеждён, что «русский народ, преимущественно перед всеми другими, призван понять Гегеля». Влияние Гегеля на русскую культуру подробно рассматривается в книге О.Ю. Сумина «Гегель как судьба России». 

Наверное, не случайно первая попытка толкования гегелевской диалектики – применительно к развитию Личности – была предпринята именно в России, а именно в трилогии Л. Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность», а также в его идее «всестороннего самосовершенствования». Следует также заметить, что это была не последняя попытка толкования гегелевской диалектики в России.

__________________________________________________

1 Между прочим, младший брат Вильгельма служил в армии Наполеона и погиб в  русской кампании 1812 года.

Наполеон: вочеловеченный Разум

Гегель, приняв эстафету от «века разума и просвещения», создал философскую систему «объективного идеализма». При этом он полагал, что на этом дело кончится, и обожествлённый им Разум Природы воплотится лишь в его философии, а прусская конституционная монархия останется воплощённым идеалом общественного устройства. Правда, он как-то назвал Наполеона «Абсолютным Духом на коне», но это было, скорее, «фигурой речи». Будучи объективным идеалистом, Гегель не мог предположить, что высшим выражением Разума станет не его философское учение, и не прусская конституционная монархия, а именно конкретный Человек. Ведь Бог – это Личность, жаждущая не только осознать Себя, но и вочеловечиться. Так что дело здесь не могло ограничиться появлением «Логики» Гегеля, равно как и разумного государственного устройства. Вочеловечение имеет свою логику, которая, в данном случае, проявилась в попытке насадить религиозный культ Разума, а в конечном счёте привела к обожествлению отдельного человека. Этого человека звали Наполеон Бонапарт.

Наполеоне Буонапарте (так его звали на местном диалекте итальянского языка) родился в 1769 году в многодетной дворянской семье на средиземноморском острове Корсика, который в ту пору фактически был независимым государством. Отец его был адвокатом и дипломатом, а также вторым человеком во власти на этом острове-государстве. В год рождения Наполеона Корсика была завоёвана французами.

Однако отец Наполеона быстро вошёл в доверие новой власти, благодаря чему ему удалось направить двух своих старших сыновей на обучение во Францию. Причём Наполеону сразу же была определена военная карьера, в то время как его брат должен был учиться на священника.

В военном училище Наполеон был замкнут и необщителен: ведь французов он считал захватчиками своей родины. Соученики тоже недолюбливали этого иноземца за его заносчивость. Математика и баллистика давались ему гораздо легче, чем науки гуманитарные.

Как бы там ни было, Наполеон с детства много читал. С овладением им французским языком, круг чтения его значительно расширился. Более всего его увлекали книги о путешествиях, а также книги по истории. Этот юноша недолго думал о том, делать жизнь с кого. Его кумирами всегда были Александр Македонский и Юлий Цезарь. Возможно, именно равнение на этих великих людей пробудило у него интерес к философии. По крайней мере, он узнал, кто был воспитателем Александра, и кто был убийцей Цезаря (имеются в виду соответственно ученик Платона – Аристотель и приверженец стоицизма – Брут).

Успехи юного Наполеона были столь впечатляющими, что он, выиграв надлежащий конкурс, был зачислен в Королевскую кадетскую школу в Париже. Любовь к чтению у него не ослабевает: теперь он не просто читает, но подробно конспектирует прочитанное.

В 1785 году умирает его отец. Наполеон заканчивает досрочно кадетскую школу, причём высокий уровень его знаний на выпускных экзаменах удостоверяет выдающийся французский математик, физик и астроном П.-С. Лаплас. В том же году Наполеон начинает военную службу в чине лейтенанта. Внушительную долю своего жалования он посылает матери. Кроме того, он берёт на воспитание своего 11-летнего брата. В это нелёгкое для него время его любимыми авторами становятся французские просветители Вольтер и Руссо, а также драматург Корнель. Но наиболее сильное впечатление на него произвёл роман Гёте «Страдания молодого Вертера», который Наполеон прочёл много раз.

В 1788 году произошёл эпизод, который мог бы изменить ход мировой истории. Во время очередной русско-турецкой войны Наполеон попытался поступить на службу в русскую армию. Однако, согласно тогдашним правилам, иностранцы, принимаемые в русскую армию, понижались в чине. Это не могло устроить честолюбивого Наполеона.

Он безоговорочно поддержал Французскую революцию, разразившуюся в 1789 году. В то время он находился на его родной Корсике. Выступая на стороне революционной Франции, он разошёлся с местным руководством, которое вновь настаивало на независимости острова. Под давлением сепаратистов он, вместе с семьёй, покидает Корсику. Так проявилась широта взглядов Наполеона, который пренебрёг своими детскими, местническими представлениями ради высоких идеалов свободы, равенства и братства. Не только честолюбие двигало им.

В 1793 году вверенные Наполеону войска одержали блестящую победу над британцами, воевавшими на стороне роялистов. Ловким манёвром они были выбиты из города Тулона, за что 24-летний Наполеон получил звание бригадного генерала.

Тем временем во Франции открылась истинная причина Революции: там была провозглашена новая религия – «культ Разума». Это уже был не просто «философский идеализм», и здесь Бог уже не довольствовался лишь осознанием Себя как Разума Природы. Но даже этот вполне развитый религиозный культ был ещё слишком отвлечённым воплощением Божества. Требовался ещё некий Человек, Который бы стал олицетворением этого культа.

После термидорианского переворота Наполеон впал в немилость из-за своих связей с якобинцами. Однако вскоре он вновь был призван для подавления мятежа роялистов в Париже. Блестяще справившись с этой задачей, он был произведён в дивизионные генералы и назначен командующим войсками тыла.

В 1796 году Наполеон женится на дочери генерала, казнённого во время якобинской диктатуры.

Тогда же он был направлен в Италию. Французские войска под командованием Наполеона, освободили значительную часть этой страны от австрийского господства. Причём французы часто не превосходили противника ни численностью, ни вооружением, и победы их в Италии во многом объясняются их боевым революционным духом. Но, более всего, они объясняются полководческим даром Наполеона.

Успехами молодого французского генерала восхищались многие, в том числе, великий русский полководец А.В. Суворов. В письме к своему племяннику он писал (между прочим, по-французски): «О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун! Он побеждает и природу, и людей. Он обошел Альпы, как будто их и не было вовсе. Он спрятал в карман грозные их вершины, а войско свое затаил в правом рукаве своего мундира. Казалось, что неприятель тогда только замечал его солдат, когда он их устремлял, словно Юпитер свою молнию, сея всюду страх и поражая рассеянные толпы австрийцев и пьемонтцев. О, как он шагает! Лишь только вступил на путь военачальства, как уж он разрубил Гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска – более не надобно. Противники его будут упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным, а у него военный совет в голове. В действиях свободен как воздух, которым дышит. Он движет полки свои, бьется и побеждает по воле своей!(1)»

Популярность Наполеона стала вызвать озабоченность у французских властей. Им хотелось отправить Наполеона защищать интересы Франции куда-нибудь подальше. На очереди стояла задача «разобраться» с Англией. Для ослабления последней было решено захватить Египет, куда и направляется Наполеон.

Однако в Египте Наполеон воевал недолго. Его насторожили тревожные донесения с других фронтов, а также обострившаяся обстановка в самой Франции. В то же время, поддержка со стороны армии была ему обеспечена. Посему он решил, что настало ему время перейти свой Рубикон. В 1799 году он неожиданно появился в Париже, разогнал «недееспособные» органы государственной власти и стал фактическим правителем страны. В исторической науке это событие обычно считается концом Французской революции. В действительности же революция сама по себе – это лишь ступень в очередной попытке вочеловечения Бога. Всякая великая революция завершается обожествлением вождя, что сопряжено с внутренней диктатурой, а также с внешней экспансией.

В 1804 году Наполеон провозглашает себя императором. Этот шаг отпугнул от него некоторых его почитателей, которые не ощутили религиозной подоплёки происходящих событий: они считали Наполеона лишь выдающимся человеком, который должен претворить в жизнь высокие идеалы «разума и просвещения» (так, в частности, считал Бетховен). Поэтому, провозгласив себя императором, Наполеон поступил даже скромно. Поистине Он был, хотя и «исторически ограниченным», но вполне действительным воплощением Бога, а именно, обожествлённого Разума Природы.

Диктатура Наполеона не была властью ради власти. Прежде всего, она была направлена на достижение политической и экономической стабильности страны. Но главным смыслом этой власти было сохранение завоеваний Революции. После беззакония, присущего абсолютной монархии, отношения между людьми отныне выстраивались на основе «естественного права». Новый правовой порядок был закреплён в наполеоновском «Гражданском кодексе».

Затем Наполеон продолжил Свои зарубежные походы, чтобы поделиться с другими народами идеалами свободы, равенства и братства, восторжествовавшими на французской земле. Конечно, в глубине души, Его не могло не смущать, что Сам Он по сути оставался абсолютным монархом, к тому же узурпатором, а по отношению к «освобождаемым» народам – захватчиком. При случае Он не гнушался и чисто феодальными способами захвата чужих земель, как например, с помощью «династических браков». В частности, он дважды предлагал руку и сердце российским августейшим особам женского пола, но оба раза получал отказ (кстати, такой фокус Наполеону удался в отношении австрийской принцессы). В то же время, указанная «неразборчивость» Наполеона в средствах, опять же, не была самоцелью: как говорится, «для пользы дела». Впрочем, истинная миссия Его оставалась для Него столь же непостижимой(2), как и непостижимо всё, происходящее в этом мире, не будучи рассмотрено sub specie Dei.

На захваченных территориях Наполеон пытался осуществить основные идеи Французской Революции и проводил реформы, исходя из верховенства Разума: равенство граждан перед законом, неприкосновенность личности и собственности, свобода совести, бесплатное и обязательное начальное образование. Реформы Наполеона способствовали снятию торговых ограничений, развитию рыночных отношений в экономике и уничтожению остатков крепостничества.

В 1808 году во время Эрфуртского конгресса Наполеон, в рамках культурной программы, встретился с И. В. Гёте. Роман Гёте «Страдания юного Вертера» был одним из любимых литературных произведений французского императора, и именно он стал главным предметом обсуждения на этой встрече. В частности, искушённый в вопросах литературы Наполеон желал знать, почему в некоторых эпизодах Гёте отходит от канонов классической драматургии.

Много внимания Наполеон уделял сохранению культурных ценностей. При нём культура становится одним из важных направлений французской государственной политики. Все памятники истории и культуры были объявлены достоянием нации. Культурные ценности, захваченные Наполеоном в других странах, торжественно препровождались на «свободную землю» Франции. При Наполеоне «Лувр» становится музеем, где Наполеон мечтал собрать все мировые шедевры(3).  

К 1811 году большая часть Европы «наслаждалось свободой» в рамках единой Французской империи. Однако, достигнув своего зенита, звезда Наполеона стала клониться к закату. Возможно, в глубине души, Наполеон это ощущал. Но, как всякий правитель, задержавшийся у власти, Наполеон потерял чувство реальности. Он стал предпринимать отчаянные шаги, чтобы увековечить свою власть (впрочем, шаги эти не выходили за рамки осуществления Наполеоном Своей миссии). В 1810 году, чтобы обзавестись наследником, он разводится со своей неплодной первой женой и сочетается браком с дочерью австрийского императора. Однако брак этот был без восторга воспринят во Франции, а судьба наследника, рождённого в этом браке, оказалась незавидной.

Русская кампания 1812 года стала для Наполеона роковой. Это был поистине закат Разума. Выиграв Бородинское сражение, он почему-то не стал преследовать русские войска, позволив неприятелю сохранить армию. Вступив в Москву, он начал посылать императору Александру I, находившемуся в Санкт-Петербурге, письма с предложением мира. Не получив ответа, Наполеон почему-то не двинулся на тогдашнюю российскую столицу, а задержался в сожжённой, голодной Москве. Он решил оставить город, когда уже начались морозы. При этом он двинулся по разорённой Смоленской дороге, где его настигла и изрядно «потрепала» недобитая русская армия(4). Измотанные остатки наполеоновских войск, разбавленные необстрелянным пополнением, потерпели сокрушительное поражение в Битве народов под Лейпцигом в 1813 году. 

Посрамлённый Наполеон попытался совершить самоубийство. Однако яд, который Он долго носил собой, не возымел ожидаемого действия, и Наполеон остался жив. Он отрёкся от французского престола и был выслан на средиземноморский остров Эльба. Впрочем, эта ссылка отнюдь не была равносильна тюремному заключению. Остров был передан Ему в собственность, за ним был сохранён титул императора (в рамках острова) и даже придано небольшое войско в качестве «личной охраны».

Большую часть времени Он пребывал в глубокой задумчивости. Понемногу Наполеон стал заниматься  благоустройством своей мини-империи: принимал местных «ходоков», пытался провести какие-то реформы, в частности, улучшения в сельском хозяйстве. Его навещали его друзья и родственники, в частности, его мать, а также, пожалуй, единственная женщина, которая осталась верной ему до конца – польская графиня Мария Валевска. Но, отрекшись от звания императора Великой Франции, Он по-прежнему оставался в ранге воплощённого Бога, откуда Его не в силах был кто-либо разжаловать.

Периферическим зрением Наполеон не переставал следить за событиями на большой земле. Между тем, события там принимали дурной оборот. На троне была восстановлена династия Бурбонов. С ними же вернулись феодалы, лишившиеся имущества и привилегий в ходе Революции. Наполеон не мог равнодушно взирать на то, как  дело его жизни оборачивается прахом. В 1815 году он с небольшим отрядом высаживается на побережье Франции. Войска, посланные, чтобы остановить его, перешли на Его сторону. Через несколько дней Он уже был в Париже, встреченный ликующей толпой.

В отличие от французов, остальная Европа восприняла «второе пришествие» Наполеона без восторга. Главы государств, собравшиеся на Венском Конгрессе, объявили непокорного корсиканца «вне закона» и стали собирать войска для решающего сражения. Вскоре состоялась битва при Ватерлоо, которую Наполеон проиграл.

Тем не менее, поражение Наполеона было далеко не разгромным, причём не только в плане военном. Принципы философского идеализма, догматы религии Разума, которые олицетворял Наполеон, достаточно глубоко укоренились в европейской общественной жизни, а затем разошлись по всему миру. Так заявило о себе мощное мировоззрение, имя которому «либерализм». Это была сила, с которой уже нельзя было не считаться, и которая, при случае, уже вполне могла защитить себя. Вернувшиеся на французский трон Бурбоны уже не могли править страной безраздельно.

Сам же Наполеон сдался на милость британских властей и был выслан на отдалённый остров Святой Елены в Атлантическом океане. Он получил статус не политического беженца, а военнопленного, и условия его содержания были, по образному выражению самого Наполеона, «хуже, чем в клетке Тамерлана». Однако Он старался сохранять присутствие духа. Поверженный Кумир вновь обращается к литературному творчеству, которому Он отдал дань в молодые годы (ведь Наполеон был автором романов, политических памфлетов, и даже философского трактата «Диалог о любви»). На острове он диктует свои «Мемуары». Опять же, он много читает, особенно своих любимых авторов – Полибия, Плутарха и Монтескье(5).

Почитатели Наполеона не оставляли попыток вызволить венценосного узника из заточения и воссоздать «наполеоновскую империю» то в Африке, то в Америке. Но охрана Наполеона на сей раз была непроницаемой, и все такие попытки успешно пресекались.

Образ Наполеона всё более идеализируется: Он наделяется чертами романтического героя, с которым связываются такие мотивы, как «непонятость», одиночество, бунтарство, изгнание, бегство и т. п. Его участь стала источником вдохновения для таких поэтов как Лермонтов и Байрон. Даже у классика-Пушкина созерцание свободной стихии моря пробудило воспоминание о Байроне и Наполеоне как двух гениях, после ухода которых «мир опустел».

Великим «узурпатором» восхищались также Золя, Стендаль, Бальзак, Гёте и Гейне. Знаменитый французский писатель, пэр Франции и ярый роялист Франсуа-Рене де Шатобриан писал после смерти Наполеона: «Мир принадлежит Наполеону. То, что он не смог захватить силой, завоевал его образ».

Наполеон ушёл из жизни в 1821 году. Он завещал похоронить себя на берегах Сены. Но британские власти постановили похоронить Его на острове. Лишь в 1840 году останки Наполеона было разрешено перевести во Францию. В конечном счёте, Его гробница была установлена в некрополе парижского Дома инвалидов, причём материал для гробницы был предоставлен российским императором Николаем I (по всей видимости, облачение рассадника «вольнодумства» в карельский порфир позволяло тирану чувствовать себя в большей безопасности).

Какие же выводы можно сделать из обожествления Разума Природы и последующего Его вочеловечения? Какия новыя черты добавляет эта Попытка к живописуемому Образу Божию? В данном случае, Она выявляет «просвещённость», «образованность» и «предпочтение Закона своеволию» как неотъемлемые свойства божественной Личности. Наполеон Сам осознавал, чём состоит Его истинная слава: «Она состоит не в том, что я выиграл сорок сражений, — Ватерлоо изгладит память обо всех этих победах. Но что не может быть забыто, что будет жить вечно — это мой Гражданский кодекс…»

_____________________________________________________________

1 Цит. по: Глинка С. Н. Русское чтение. Т. 2. Спб., 1845.

2 Наполеон запретил «культ Разума», возникший во время Французской революции: таковой естественным образом сменился культом личности Наполеона.    

3 Более подробно об этом см. работы Ю. Б. Демиденко. 

4 Все эти несуразицы подробно описал Л.Н. Толстой в «Войне и мире».

5 Наполеон даже в самые дальние походы возил с собой библиотеку – более 800 томов, большинство из которых он прочитал.

Людвиг Фейербах: попытка обожествления Человека

Учение Фейербаха стало, пожалуй, второй попыткой обожествить Субъект в философии Нового времени. Первая была предпринята И. Г. Фихте, который попытался достроить Его до «Абсолютного Я», что затем подвигло Г.В.Ф. Гегеля на переосмысление Последнего как «Абсолютного Разума». Фейербах же сразу выступил против каких бы то ни было сверхприродных, в том числе, идеалистических толкований Субъекта и предложил обожествить Человека Таким, Каков Он есть. Но при этом Фейербах впал в другую крайность: под «Субъектом» он понимал не собственно Человека, а «Человеческий Род», возникающий из недр «Природы». Таким «приземлённым» толкованием Субъекта воспользуется К. Маркс, который переосмыслит Его как развивающееся «Абсолютное Тело», достигающее разумности с появлением «Человеческого Общества».

Людвиг Андреас фон Фейербах родился в 1804 году в городе Ландсхут (Нижняя Бавария) в семье, богатой талантами. Его отец был крупным юристом, дядя – математиком, а племянник впоследствии станет известным художником.

В гимназические годы Людвиг проявил склонность к религии, и даже изучил древнееврейский язык, чтобы читать Библию в оригинале. В 1823 году юный Фейербах поступает на теологический факультет университета Хайдельберга. Там он увлёкся учением Гегеля и «променял теологию на философию». Он переводится в Берлинский университет, чтобы слушать лекции самого мэтра.

Следует отметить, что Фейербах – пожалуй, первый из классических философов, в жизнь которого уже с юных лет вторгается политика, хотя Фейербах отнюдь не был революционером. За участие в студенческом движении он находился под надзором полиции, а его брат был посажен в тюрьму. В дальнейшем многие произведения Фейербаха преследовались цензурой, некоторые из них были запрещены, а его дом подвергался обыску.

В 1826 году Фейербах представляет свою диссертацию «De ratione una, universali, infinita» (О едином, всеобщем и бесконечном разуме) в университет Эрлангена, после чего начинает там преподавать. Однако его преподавательская деятельность была недолгой.

В 1830 году Фейербах анонимно публикует свою первую книгу – «Мысли о смерти и бессмертии». В ней он отвергает идею бессмертия души как «эгоизм», полагая, что истинное бессмертие достигается лишь в Разуме. Кроме того, он убеждён, что идея личного бессмертия препятствует «полноценной жизни». Это ещё куда ни шло. Но Фейербах неосмотрительно дополнил свою работу сатирическими «куплетами», высмеивавшими некоторые основополагающие догматы христианской религии. В результате книга была конфискована, а сам Фейербах, признав своё авторство, был лишён права преподавания.

Одно время Фейербах пытается эмигрировать, но у него не хватает денег на переезд. Он продолжает заниматься научной работой в своей стране и даже публикует несколько трудов по истории философии. В 1837 году он женится и переезжает в деревню недалеко от Нюрнберга, где живёт практически безвыездно в течение почти четверти века. В это время он сотрудничает с журналом либеральной направленности «Галльские ежегодники по немецкой науке и искусству». Этот журнал издавали «младогегельянцы» – продолжатели учения Гегеля, которые пытались трактовать его в «революционном» духе и считали Фейербаха своей «восходящей звездой». Журнал неоднократно подвергался нападкам со стороны прусских властей и в итоге стал выходить в Париже под редакцией Карла Маркса.

В это же время усиливается критическое отношение Фейербаха к философии его учителя – Гегеля. Как и в случае Аристотеля и Платона, «жеребёнок лягает свою мать». Его расхождения с Гегелем в отношении религии уже проявились. В то время как Гегель деликатно «интегрировал» религию в развитие своего Абсолютного Духа, Фейербах, в духе идей Просвещения, настаивал на полном отказе от традиционной религии.

В 1839 году появляется работа Фейербахa «К критике философии Гегеля». В ней проводится целенаправленная критика учения Гегеля «снизу», со стороны Материи. Фейербах был призван устранить образовавшийся в философии крен в вопросе о происхождении Природы в сторону Разума. Устами его возопило возмущённое Тело Природы: «Я первично».

Критические замечания в адрес Гегеля находят своё продолжение в манифесте «Принципы философии будущего», где Фейербах провозглашает создание новой философии, которая отталкивается от «чувственности», от «материальной действительности», от воздействия на наши органы чувств предметов «внешнего мира». «Всеобщий Разум» при таком подходе низводится до положения «абстракции» разума отдельных разумных существ.

Однако в случае Фейербаха это не был философский материализм в строгом смысле слова. Это был, скорее, некий материалистический гуманизм, или религия Человека. Дело в том, что философия для Фейербаха, по существу, всегда была формой религии, и он искал в ней не столько Истину, сколько Спасение. Философия Гегеля лишь на время удовлетворила эту его потребность и оказалась лишь «религией Разума», которая даёт насыщение уму, но не сердцу.

Указанные идеи Фейербах развивает в своей знаменитой книге «Сущность христианства», которая вышла в 1841 году. «Истинным Богом» для Фейербаха является Человек. Вернее, не просто Человек, а Человеческий Род. Последний есть высшее проявление Природы, поэтому «истинной религией», по его мнению, должна быть «религия Человека».

Откуда же, с точки зрения Фейербаха, берутся «неправильные» религии – как, например, христианство или философский идеализм? Это, по мысли Фейербаха, происходит вследствие «отчуждения» и «объективации» отдельных человеческих качеств или же всей «родовой сущности» Человека.

Каковы же причины такого отчуждения? Фейербах полагает, что такое отчуждение является необходимым этапом на пути к «правильному» осознанию Человеком своей сущности: «Религия есть первое, косвенное самосознание Человека». Подобно тому, как Абсолютный Дух познаёт Себя, объективируясь в конечный мир, так и конечный дух познаёт Себя, объективируя себя в идею Бога, а затем осознавая, что такое отчуждение есть лишь способ, которым человеческий дух раскрывает свою сущность.

По мнению Фейербаха, «правильному» осознанию Человеком своей родовой сущности, препятствуют невежество, страх перед стихийными силами природы, а также неустроенность «земного» человеческого бытия. Кроме того, в образе Божества отражаются неосуществлённые желания и неоправдавшиеся надежды людей: Бог есть то, чем человек хочет быть.

Фейербах предлагает «озарить жизнь религиозным смыслом» и краеугольным камнем ея сделать любовь к Человеку. «Священна дружба, священна собственность, священен брак, священно благо каждого человека», – провозглашает он. Фейербах выдвигает новую, «правильную» религию, на знамени которой написано: «Человек Человеку Бог». В конечном счёте, Фейербах призывает к тому, к чему ранее призывал Иисус Христос – «возлюбить ближнего своего». Только, в отличие от Христа, Фейербах считает, что можно обойтись без Бога и призывает возлюбить ближнего как ценность «саму по себе», поскольку он (или она) – высший Продукт Природы (Материи).

Итак, философ Фейербах вовсе не отказывается от религии. Напротив, он убеждён в ея необходимости. Отчасти это оправдано, ибо правда религии состоит в том, Истинно Сущее всё же есть Бог. Но правда также и в том, что Природа – не есть Бог. И обожествление Материи, т. е. Тела Природы ничем не лучше, чем обожествление (Ея) Разума. Этого философского материалиста вполне можно упрекнуть в непоследовательности. Истоки учения Фейербаха, скорее следует искать в учении Спинозы, а продолжение – в нашем российском богоискательстве и богостроительстве.

С другой стороны, учение Фейербаха не столь безобидно. Ибо фактическое обожествление Материи всё равно происходит. При этом картина получается вовсе не такая благостная, какой она представляется Фейербаху. «Материалистический Бог» – отнюдь не есть Любовь. Воплощаясь, Он проявляет не только положительные, но и отрицательные «человеческие» качества. Причём всё это оформляется надлежащим религиозным культом, включая массовые поклонения и жертвоприношения, что в полной мере проявилось в российской истории.

Фейербах с энтузиазмом воспринял революционные события 1848 года в Европе. Он приезжает во Франкфурт, где участвует в первом Германском парламенте. Он также читает курс лекций по происхождению религии в Хайдельберге. Однако разочарованный неудачей Франкфуртского парламента и последовавшей за этим политической реакцией, он вновь удаляется в свою деревню.

В 1860 году материальное положение Фейербаха резко ухудшилось. Он переезжает в другое место, также недалеко от Нюрнберга, и последние годы жизни прозябает в нищете. В это время он неуклонно эволюционирует от своего материализма «с человеческим лицом» в сторону социализма без прикрас. Он изучает «Капитал» Маркса и вступает в Германскую социал-демократическую рабочую партию. Фейербах скончался в 1872 году после нескольких инсультов и был похоронен в Нюрнберге.

Итак, на вопрос: «есть ли жизнь после Гегеля?» Фейербах ответил утвердительно. Жизнь продолжается, история продолжается. Поэтому надо что-то делать, что-то менять. Как идеализм, философия была завершена. Значит, Истину надо искать в иных сферах Природы, например, в человеческой истории. Незадолго до своей смерти Фейербах делает следующее признание:

«Моим первым желанием было сделать философию общечеловеческим делом. Но кто однажды вступает на этот путь, неизбежно приходит в конце концов к тому, чтобы сделать человека предметом философской деятельности и отринуть самое философию, так как она только потому станет общечеловеческим делом, что она перестанет быть философией. Когда-то целью жизни для меня было мышление, теперь же жизнь является для меня целью мышления. Истинная философия заключается не в том, чтобы творить книги, а в том, чтобы творить людей».

Отсюда лишь один шаг до «революционного преобразования действительности», предложенного К. Марксом. Но этого шага Фейербах так и не сделал.

Главное открытие, сделанное Фейербахом, состоит в том, что философский Субъект, выявленный Кантом и Фихте, – это, на самом деле, Человек, а вовсе не  Разум, и что Разум – это, на самом деле, человеческий разум. Предполагаемое здесь обожествление Человека служит источником такого мировоззрения, как «гуманизм». Да, тот самый «абстрактный гуманизм», презираемый коммунистами, фашистами, и даже либералами, но который всё же добился своего признания в «правах человека», включая «права меньшинств». Благодаря «религии Человека», существует благотворительность, дозволяются аборты, отменяется смертная казнь, караются «преступления против человечности», оказывается гуманитарная помощь, производятся социальные выплаты и предоставляется приют беженцам. Так иногда за суровыми и неприступными «образами Природы» проглядывает «человеческое лицо».

Обожествление Человека не откликнулась ярко выраженным вочеловечением, поскольку Человек не составляет самостоятельную Часть в трёхчастном строении Природы. Тем не менее, указанная идеология имеет множество приверженцев. А в некоторых европейских странах гуманизм практически стал религиозным культом, где требуются и «хвалы», и «жертвы».

Но, признав Субъекта Человеком, Фейербах, тем не менее, не признаёт Человека ступенью в развитии Бога, но опять же норовит вывести Человека из Природы, и даже из Материи. В этом состоит ошибка (вернее, «историческая ограниченность») Фейербаха. Он критиковал идеализм за то, что последний отчуждает от Человека Его Разум. Сам же он отдался в объятия материализма, который отчуждает от Человека Его тело.

В философском материализме истинный Субъект подменяется (развивающейся) Материей, Которая достигает Своего высшего развития в Человеке (т.е. в конечном счёте, Истинный Субъект подменяется природным Человеком, или человеческим родом). Но, переходя от идеализма к материализму, Фейербах так и не дошёл до конца. Он признал, что Субъект – это не Разум, а Человек, причём не просто «мыслящий или познающий Человек», а полноценный Человек со всеми Его страстями и желаниями. Именно такого Человека Фейербах предложил считать Богом. 

«До конца» дошёл лишь К. Маркс. Он согласился с Фейербахом, что Субъект – это не Разум, а Человек. Но это уже не просто (абстрактный) Человек, лишь осознающий Себя и созерцающий Природу, и даже не просто «полноценный» Человек. Согласно Марксу, это Человек, практически преобразующий Природу и Себя (Человеческое Общество) в соответствии со Своими нуждами.

Следует всё же отметить, что идея Субъекта как Человека, преобразующего Природу, принадлежит Фихте, который попытался обожествить такой Субъект. Фейербах же попытался обожествить Человека как высший Продукт Природы. Но потребовалось обожествить всю громаду Материи, чтобы обеспечить вочеловечение этой Части Природы. Эту миссию осуществил К. Маркс.

 

Карл Маркс: обожествление Материи

С этим пророком философско-религиозного материализма Нового времени связано обожествление Тела Природы.

Учение Маркса возникло, прежде всего, как критика гегелевского понимания Субъекта как Разума. Конечно, Маркс, как и многие его современники, был впечатлён грандиозной и в то же время изящной картиной развития Разума, нарисованной Гегелем, и по содержанию этого развития у него почти не было возражений. Только вот Разум ли это развивается? Возможность толкования Субъекта как Тела показал Шеллинг, но он, как говорили советские философы, «колебался» между материализмом и идеализмом. Маркс же без колебаний подхватил материалистическую линию Шеллинга и распространил действие диалектических законов развития, открытых Гегелем, на Человеческое Общество.

Карл родился в 1818 году в старейшем городе Германии – Трире, называемом также «Северным Римом», в еврейской семье. Отец его был преуспевающим адвокатом. Он был человек передовых взглядов, поклонник Вольтера, принявший активное участие в политических реформах, проводимых в Прусском королевстве по манию просвещённого монарха. Мать Карла была всего лишь образцовой домохозяйкой, хотя впоследствии она оказалась двоюродной бабушкой основоположника транснациональной компании «Филипс». Вскоре после рождения Карла его отец принял лютеранство.

Сначала маленький Карл получал домашнее образование. С 12 лет он посещал гимназию, директор которой был другом его отца, с которым он разделял идеи свободомыслия. В возрасте 17 лет Карл поступил в Боннский университет, а вскоре перевёлся в Берлинский университет. По настоянию отца, Карл усиленно изучал право. Но собственные интересы юноши-Маркса всё более сосредоточивались в области истории, а затем философии. В свои студенческие годы он также пытался сочинять стихи, романы и даже пьесы. Кроме того, он изучал языки, в том числе, английский и итальянский.

В 1841 году, на окончание университета, Маркс представил диссертацию на тему «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура». Это свидетельствует о тогдашнем увлечении Маркса античными материалистами. И это не случайно: ведь ему было суждено продолжить материалистическую линию философии, но уже на новом уровне.

В Берлинском университете ещё свежи были воспоминания о том, как там царил «абсолютный идеалист» Гегель. Молодой Маркс также не избежал влияния великого философа. Он стал гегельянцем, точнее «младо-гегельянцем»: он примкнул к тем, кто пытался  наполнить «Логику» Гегеля «реальным содержанием», т. е. истолковать её не как развитие Духа, но как развитие Материи.

После окончания университета Маркс собирался заняться научной работой. Но вскоре он понял, что не может открыто высказывать свои откровенно атеистические взгляды в академическом сообществе в условиях «реакционного» политического режима. На какое-то время он становится журналистом и редактором газеты «Райнише Цайтунг». Параллельно он продолжает свои философские изыскания.

Между тем, старший коллега Маркса по философскому цеху – Л. Фейербах – уже «разоблачил» сущность религии. Оказалось, что Бог – это «отчуждённая родовая сущность Человека», а философский идеализм – «утончённая форма религии». Маркс восторженно воспринял эти «открытия» и задался целью вернуть Человеку Его утраченную сущность, «освободить» Его от религии, а заодно и покончить с философским идеализмом, обожествляющим человеческий разум.

Итак, «на самом деле», никакого Бога, как нет и Сознания, существующего отдельно от Человека. Есть лишь Природа, а в Ней – Человек, или, точнее Человеческий Род. Почему же Человек отчуждает от Себя и обожествляет свою сущность? Среди причин такого отчуждения Фейербах упоминал неустроенность «земного» человеческого бытия. И всё же, согласно Фейербаху, основная причина состоит в том, что Человеческое Сознание развивается, и религия  возникает как первое, косвенное самосознание Человека. Развитие же Человеческого Духа состоит в преодолении этого отчуждения, после чего на Земле должна воцариться «истинная» религия – «Человек Человеку Бог». Ведь Человек – высшее проявление Природы, так что, кроме Человека, здесь более некого обожествлять.

Маркс решительно критикует «непоследовательность» фейербаховского, как ему казалось, «материализма» (а по сути, попытку толкования Субъекта как Человека). Причину вышеуказанного отчуждения Человеком Своей Сущности он усматривает именно в неустроенности, превратности «земного» человеческого бытия. Стало быть, задача состоит в том, чтобы устранить эту неустроенность. Маркс сосредоточивается на «материальной» стороне жизни людей: он пытается найти решение основных вопросов бытия и его осознания в области экономики. Прежде всего, он уточняет понятие Человека. Маркс приходит к выводу, что Человек – это на самом деле Сообщество Людей, скрепляемое материальными, т. е. экономическими (прежде всего, производственными) отношениями.

Корни «отчуждения» Человека от Его Сущности Маркс усматривает прежде всего в производственной сфере, когда производимый людьми продукт отнимается от них и господствует над ними в виде денег, и когда сами люди (вернее, их рабочая сила) становятся «товаром». Логика развития такого товарного производства приводит к тому, что подавляющее большинство людей фактически оказываются пролетариями, работающими на кучку собственников средств производства. Изменить такой порядок вещей может лишь революция: «оружие критики не может заменить критики оружием».

Попутно уточняется смысл и значение философии: «Подобно тому, как философия находит в пролетариате своё материальное оружие, так и пролетариат находит в философии своё духовное оружие», – утверждает Маркс. Таким образом, «истинная» философия, в отличие от религии и философского идеализма, – это философия материалистическая, которая, в конечном счёте, есть не что иное, как мировоззрение самого обделённого общественного класса – Пролетариата, равно как и осознание Им необходимости насильственного захвата политической власти.

В 1843 году «Райнише Цайтунг» закрыли. Вскоре Маркс женится на дочери одного из своих высокопоставленных друзей, с которой он был помолвлен уже несколько лет, и переезжает с ней в Париж. Там он основывает другую газету – «Немецко-французские ежегодники», в которой сотрудничают многие выдающиеся люди того времени, в том числе, немецкий поэт Г. Гейне, российский революционер М. А. Бакунин, а также коммерсант и журналист Ф. Энгельс, с которым у Маркса завязалась многолетняя и плодотворная дружба.

Немецко-французские ежегодники» просуществовали всего год. В 1845 году Маркса высылают из Парижа. Его принимают в Брюсселе с условием, что он не будет публиковать материалов по текущей политике. Там, совместно с Энгельсом, была написана работа «Немецкая идеология», в которой они, на основе критики новейшей немецкой философии, конкретизируют свою концепцию материалистического понимания истории. Они вновь сосредоточиваются на критике «непоследовательности» материализма Фейербаха, который считал мышление главной деятельностью Человека. Возражая Фейербаху, Маркс и Энгельс главной для Человека считают именно «материальную», или «чувственную-предметную деятельность», которая так или иначе осознаётся.

Кстати, знаменитые «Тезисы о Фейербахе» были написаны Марксом в качестве наброска к «Немецкой идеологии». В них он вновь пытается разъяснить, что истинным Абсолютным Субъектом является не Разум, а развивающаяся Материя. Стало быть, на той ступени Ея развития, когда возникает Человеческое Общество, главным должно признаваться не мышление, а человеческая чувственная деятельность, практика. Поэтому истинность мышления доказывается именно на практике. Поэтому истинной деятельностью для Человека следует признать практически-критическую, революционную деятельность по преобразованию как Природы, так Своих, общественных отношений.

Достигнув ступени Человеческого Общества, Материя продолжает развиваться по преимуществу как «борьба классов». Основным здесь становится противоречие между уровнем развития производительных сил и формой собственности на них. Это противоречие каждый раз разрешается революцией, направленной против господствующего класса собственников. Своего высшего выражения это противоречие достигает на ступени «буржуазного» способа производства, когда общество раскалывается на подавляющее неимущее большинство и меньшинство собственников средств производства. Тогда совершается коммунистическая революция, которая не заменяет один господствующий класс другим, но приводит к уничтожению каких бы то ни было классов. Возникающее бесклассовое общество представляет собой возвращение к первобытному, до-классовому обществу на новом уровне. Соответственно, такие институты как «семья», «частная собственность» и «государство» там уже будут не нужны.

В 1847 году Маркс и Энгельс вступили в тайное общество – «Союз справедливых», после чего оно стало называться более определённо: «Союз коммунистов». Для этой организации в 1848 году друзья написали «Манифест коммунистической партии», который вышел в Лондоне. В «Манифесте» уже предлагается вполне конкретный план действий, осуществляемых Пролетариатом после захвата Им политической власти. Эти «мероприятия» включают в себя, среди прочего, отъём собственности у «буржуазии» и «одинаковую обязательность труда для всех». Кто бы мог подумать, что признание философского Субъекта как Материи (т. е. Тела Природы) будет чревато такими потрясениями для человечества! Пробуждённая Марксом Материя обернётся новой религией, которая будет не менее могущественной, чем исторически сложившееся христианство и прогремевшая по Европе религия Разума.

Благодаря каскаду демократических революций 1848 года в Европе, Маркс возвращается в Париж, а затем едет в Германию. Там, в Кёльне он основывает ежедневную газету «Нойе Райнише Цайтунг», которая стала органом вышеупомянутого «Союза коммунистов». В 1849 году, после спада революционной волны, газету закрыли, и Маркс, в конченом счёте, оказывается в Лондоне, где и  проводит остаток своих дней.

В Лондоне семья Марксов жила в относительной бедности, перебиваясь случайными заработками, и во многом благодаря материальной поддержке со стороны Энгельса(1). Большую часть времени Маркс проводит в библиотеке Британского музея, работая над своим «Капиталом». В этом произведении Маркс сосредоточивается, опять же, на экономической стороне жизни человеческого общества, в частности, на процессе превращения денег в капитал, а рабочей силы – в товар. Основная мысль Маркса заключается в том, что работник, работая на собственника средств производства, производит товаров на сумму гораздо большую, чем его зарплата. Прибавочную стоимость, которая получается в результате такой «эксплуатации», собственник средств производства далеко не всегда тратит на «развитие» или на «общее благо», но, чаще всего, на личное обогащение. Это приводит к обнищанию наёмных рабочих, разорению мелких собственников, к пролетаризации основной массы населения и сосредоточению всех богатств в руках немногих. Таким образом, обостряется противоречие между общественным характером труда и частнокапиталистической формой присвоения его продуктов.

Согласно Марксу, беспомощность Человека перед лицом этих стихийных процессов выражается в религии, а стремление кучки имущих увековечить своё господство – в философском идеализме. Лишь материалистический подход к человеческой истории, «правильное» осознание вышеуказанных процессов, с точки зрения Маркса, позволяет обуздать стихию товарного производства, совершить коммунистическую революцию и направить накопленные и создаваемые богатства на благо всего общества.

Живя в Лондоне, Маркс дополняет свои теоретические изыскания организационной работой. В 1864 году, он создаёт международное товарищество рабочих – Первый Интернационал.

Несмотря на своё критическое отношение к религии, Маркс, незаметно для себя, последовательно прокладывал путь к новой религии. Будучи пророком Нового времени, Маркс не мог не чувствовать своего глубинного родства с древнегреческим Зевсом. Чтобы и внешне походить на Громовержца, он отрастил внушительную шевелюру и отпустил роскошную бороду, и у него на столе всегда стоял бюст «Отца Богов и людей».

В 1871 году Маркс стал свидетелем попытки коммунистического переустройства общества во Франции. Он увидел в Парижской Коммуне первый опыт диктатуры пролетариата и прообраз государства нового типа.

Интересовался он и событиями в России. Учитывая своеобразие исторического пути этой страны, он не исключал возможности использования соответствующих особенностей российской крестьянской общины для переустройства страны и высоко оценивал деятельность Народничества. Переживший своего друга Энгельс уже не питал особых иллюзий относительно российской крестьянской общины, которая к тому времени уже поддалась буржуазному разложению. Отдавая дань Народничеству, он всё же связывал свои основные надежды с марксистской Группой «Освобождение труда», созданной Г. В. Плехановым.

Карл Маркс умер в Лондоне 14 марта 1883 года в возрасте 64-х лет.

Итак, философский материализм Нового времени в своей теоретической части достиг в учении К. Маркса и Ф. Энгельса своей абсолютной вершины и, по сути, стал религией. Они пренебрегли предостережением Канта о «субъективности» Природы и вновь признали Природу Истинно Сущим. Впрочем, они считали, что они переосмысливают «Абсолютный Субъект», выдвинутый Фихте, переосмысленный Гегелем как «Разум», и Которому Фейербах попытался вернуть человеческий облик.

В качестве «Абсолютного Субъекта» Маркс и Энгельс выдвинули «Материю», т. е. из трёх составных Частей Природы они признали первичным Ея Тело. Конечно же, они столкнулись трудностями при объяснении возникновения Жизни и, затем, Разума. Но они вышли из положения тем, что объявили Их ступенями развития Тела, что выглядело более «естественным», чем выведение всей тотальности Природы из «Разума» или из «Души» (Воли-к-Жизни).

Сначала Тело развивается «вслепую», в силу Своих «внутренних противоречий». С появлением сознания Тело Природы начинает осознавать своё бытие, т. е. свои «внутренние противоречия». На этой ступени своего развития Материя предстаёт как Человеческое Общество. Таким образом, всё, что происходит в действительности, можно кратко охарактеризовать как «материальный процесс жизни», который «осознаётся».

Но ведь можно правильно осознавать своё бытие, а можно неправильно. Например, правильное познание законов Природы позволяет Человеку использовать Её в своих целях. В Человеческом Обществе также действуют свои законы, которые можно познавать правильно, а можно и ошибаться. Например, возникновение идеи Бога или Богов, или Абсолютного Разума – это ошибочные идеи, хотя и вполне объяснимые с исторической точки зрения. Источник происхождения таких ошибочных представлений – это, прежде всего, ещё не познанные явления Природы. Но, более всего, они появляются в силу «неправильного» осознания того, что «на самом деле» происходит в Человеческом Обществе.

А «на самом деле» в Человеческом Обществе происходит то, что можно обозначить как «производство»: сюда входит и воспроизведение рода, а также производство вещей, необходимых для выживания (еда, одежда и т. п.). Развитие производства приводит к общественному неравенству. Средства для производства (орудия труда, земля и т. д.) указанных вещей однажды оказываются собственностью некоей группы людей. Они уже не работают – они лишь владеют средствами производства. Работают же другие, которые пользуются этими средствами производства, причём последние им не принадлежат. Соответственно, работникам не принадлежит и продукт, ими произведённый. Они за свой труд получают деньги, на которые они уже могут (или не могут) купить произведённый ими же продукт. В результате Человеческое Общество оказывается разделённым на «классы», основные из которых это «собственники средств производства» и «трудящиеся».

Соответственно, философский идеализм возникает как мировоззрение, обслуживающее собственников средств производства, которые хотят сохранить за собой эту собственность. Они вполне довольствуются «чистым мышлением» и всякими чисто мыслительными конструкциями. Философский материализм возникает как мировоззрение людей, выражающих интересы неимущих, которые недовольны существующими производственными отношениями и стремятся их изменить. Религия же (вера в Бога или Богов) возникает как мировоззрение самих неимущих, выражающее их беспомощность перед сложившимися производственными отношениями. Обычная революция приводит лишь к смене форм собственности. Пролетарская же революция приводит к исчезновению классов и полному обобществлению средств производства.

Таким, приблизительно, был ход мыслей Маркса. Неискушённому уму материализм может показаться более «естественным» философским учением, чем идеализм или «философия жизни». Однако естественность эта – мнимая. Будучи отображением Человека, Природа поистине есть нераздельное единство Разума, Души, и Тела. И всякия попытки обожествить какое-нибудь одно Начало и вывести из Него Оба Другие обречены на неудачу. И всё же, эти три попытки обожествления являются необходимыми попытками Бога, обретающегося в Человеке, определить Себя, исходя из открывшейся Ему триединой Природы. В этом смысле, Фейербах, стремясь обожествить Человека, был, пожалуй, ближе к Истине. Но он ошибался, считая Человека природным существом, а не ступенью в развитии Божественной Личности. Маркс же, в отличие от Фейербаха, исходил не из «Природы вообще», а из «Материи», что, соответственно, вело к обожествлению не «Человека вообще», а неимущего создателя материальных ценностей – «Пролетариата».

Сеющий ветер пожнёт бурю. Философский материализм, т. е. фактическое обожествление Тела Природы, с неизбежностью приведёт к попытке вочеловечения этого Тела, вызывая небывалые общественные потрясения, и найдёт своё высшее выражение в культе Вождя. Тогда действительно не будет ни традиционной религии, ни философского идеализма, ни даже «философии жизни». Но их не будет не потому, что их «не будет», а потому, что они будут запрещены, а их идеологи – уничтожены.

__________________________________________________

1Показательно, что сам этот «могильщик капитализма» считал для себя незазорным получать деньги от своего друга-фабриканта.